Кровавая наследница - Амели Вэнь Чжао

Рамсон посмотрел на нее настороженно.

– Да, – подтвердил он, – а еще самый крупный торговец аффинитами в империи.

– Что? – мир Аны вновь пошатнулся. Она сжала кулаки, вонзая ногти в ладони. – Ты лжешь.

Слова звенели, как острые осколки.

Основатель торговой группы «Голдвотер» – самого крупного предприятия в Кирилийской империи – торговец аффинитами?

– Уверяю, я лгал тебе множество раз, но это не тот случай, – невозмутимо ответил Рамсон.

Что-то сломалось у Аны внутри. Образ ее империи раскололся на множество кусков, и при попытке вновь сложить его получалось нечто зловещее, странное и абсолютно ей чуждое.

– Откуда ты знаешь?

Какой наивный вопрос. Знали ли об этом все вокруг?

Знал ли ее папа?

– Меня профессия обязывает быть в курсе всего, – ответил Рамсон. – Итак, я остановился на том, что Керлан создает дополнительные осложнения для нашего плана.

Он подтянул к себе ее заплечный мешок, порылся в нем и извлек оттуда карту. Одним взмахом он развернул ее, поднял и стал показывать.

– Ново-Минск – это территория Керлана. Раз Мэй туда везут, значит, брокер служит Ордену. Говоришь, она будет выступать в Манеже? Его владелец – Керлан. И так уж сложилось, что твой алхимик тоже является его преданным соратником.

Ана с трудом вникала в смысл его слов. Она пыталась усмирить водоворот мыслей, очистить сознание. Раньше она могла себе позволить сокрушаться о несправедливости мира, но теперь ее единственной задачей было спасти Мэй.

– Так в чем, собственно, трудность? – устало поинтересовалась она. – Мы вызволим Мэй, потом найдем алхимика.

Рамсон продолжил говорить, не обращая внимания на ее реплику.

– Каждый год Керлан устраивает грандиозный бал в честь праздника Первоснежа. Все его подельники – криминальные лорды, воры и торговцы живым товаром – будут там. И в том числе твой алхимик.

Он выразительно посмотрел на нее. Ана напряглась.

– Я могу достать нам приглашения. Но это будет сложно. Даже опасно.

Рамсон спросил с вызовом:

– Ты готова пойти на такое?

Ана ждала этого момента почти двенадцать долгих лун. Она смерила Рамсона прохладным взглядом.

– Да.

Ткнув в карту пальцем, она сказала:

– Значит, нам придется найти Мэй до Первоснежа.

Рамсон опустил карту.

– Нужно выбрать что-то одно. Прийти за Мэй в Манеж – это то же самое, что постучаться в дверь Керлана и сообщить ему, что мы здесь. Нам нужно застать его врасплох на Первоснеже.

– Это не обсуждается.

– Синица в руках лучше, чем…

– Речь идет о жизни Мэй – это не обсуждается.

Ана перешла на крик. Потом наступила тишина. На лицо Рамсона опустились тени; в его сощуренных глазах плясали блики языков пламени.

– Ты должна решить, – наконец изрек он. – Чего ты хочешь?

– Исправить свои ошибки. А чего хочешь ты?

– Я уже говорил. Отомстить.

– Кому отомстить?

Ана наклонилась ближе, настойчиво заглядывая ему в глаза. Надо отдать Рамсону должное – он не отвел взгляда.

– Почему те наемники собирались отвезти тебя к Керлану?

Рамсон подвинулся поближе к ней. Они смотрели друг на друга, склонившись над костром, чей жар вился вокруг, как живое существо. Угли мерцали между ними.

– Я не выполнил его поручения. Не выполнил сделку. Теперь ты осознаешь последствия?

Ана ничего не ответила, и Рамсон со вздохом встал.

– Керлан в курсе всего, что происходит на подконтрольной ему территории. Если попытаешься спасти Мэй, рискуешь потерять алхимика. Подумай об этом хорошенько.

Прежде чем выйти из храма, он остановился.

– И, Ана, запомни мои слова. Ты не бог. Ты не император. Ты не можешь спасти всех. Так что выбери то, что лучше для тебя.

– Куда ты собрался? – спросила Ана.

– Очистить свою душу.

Она смотрела ему в спину, и вдруг ей захотелось, чтобы он остался. Тишина давила, и казалось, что храм, каменные фигуры, вырезанные на стенах, за ней наблюдают.

Ана стала рассматривать рельефы. Должно быть, когда-то они были покрыты позолотой и серебром, украшены лазуритом и изумрудами, но мародеры давно забрали все ценное из заброшенного храма. И тем не менее он был прекрасен. Вызывал благоговейный трепет.

Как всегда, Ана съежилась под внимательным взором богов, остро ощущая свою сущность. Монстр. Ведьма. Деимхов. Она до сих пор слышала крики – напоминание о том далеком дне на Зимней ярмарке в Сальскове. Она тогда сидела не шевелясь в лужах пролитой крови, показывая всем, что они были правы насчет ее. Чудовище.

Но какая-то часть Аны – крошечная часть – тянулась к свету, жаждала справедливости и добра. Огонек надежды зажгла в ней ее тетя много лет назад, сказав всего одну фразу.

Они находились в подобном храме, над занесенной снегом землей сияла луна, освещая холодными лучами свежую могилу ее матери. Ане было восемь лет. Она встала на колени у статуи четырех богов, казавшихся суровыми и бескомпромиссными. Она дотронулась до мрамора, на котором было высечено изображение ее матери: длинные ресницы, отбрасывающие полукруглые тени на высокие скулы, густые локоны – изображение казалось наполненным жизнью. Проводя пальцами по изгибу лица мамы, Ана поняла, что единственное, что не удавалось передать мрамору, – это богатый оттенок ее кожи и сияние улыбки, делавшей окружающий мир светлее, когда она была жива.

Пальцы Аны снова и снова пробегали по чертам холодного белого лица. Из глаз капали слезы.

Прошел всего месяц, но без матери сковавшая Сальсков зима казалась ей холодной и суровой, со своим колким равнодушным снегом.

– Почему? – тихий сиротливый шепот Аны, обращенный к мраморным богам, завис в воздухе. – Почему вы забрали ее?

Они упрямо молчали. Возможно, боги действительно не слышали молитв аффинитов.

На ее плечо опустилась теплая ладонь, и Ана подскочила. Она быстро утерла слезы, прежде чем повернуться.

На нее смотрели спокойные светло-карие глаза великой графини. Спустя пару секунд Морганья заговорила.

– Твоя мать была очень важным человеком в моей жизни, – прошептала она, и Ана нисколько не сомневалась в искренности ее слов.

Мама встретила Морганью много лет назад в одной из деревень. Последняя была побита и истерзана людьми, которые похитили ее из детского приюта и издевались над ней. Мама забрала Морганью во дворец, и со временем они стали близки, как сестры.

– Твои молитвы помогают?