Улица Марата и окрестности - Дмитрий Шерих

От Голубцова дом на Грязной улице перешел к его внебрачной дочери Маланье, вышедшей замуж за чиновника Василия Инсарского. Этот период истории дома не отмечен ничем любопытным, кроме, разве что, одного эпизода. Однажды Инсарский стал объектом гнева императора Николая I: монарх возмутился наглости обеспеченного человека (домовладельца!), попросившего царя о материальной помощи. Василий Антонович был озадачен: он о помощи не просил. Разыскание показало причину случившегося. Оказывается, в другой части города жил другой чиновник Инсарский. Тот-то и был автором прошения. Так недоразумение разрешилось...

А дом № 26 еще раз оставил след в финансовой истории России. На исходе XIX столетия тут работало петербургское отделение Дворянского земельного банка – заведения, устроенного для поддержки потомственного дворянства. То, как известно, нищало, распродавало свои поместья нуворишам, лишалось привычных условий жизни. Банк же выдавал долгосрочные денежные ссуды под залог имений. Залоговый процент был невелик, да и долги банк нередко списывал – так что помещики могли не расставаться со своими владениями еще очень долго...

Дом №28

Петербургское отделение банка работало только с теми дворянами, чьи поместья находились в Петербургской губернии. Но и таких было великое множество, так что без дела сотрудники банка не сидели.

Мы начали главу с архитектуры – и архитектурой закончим. Только теперь уже речь пойдет о доме № 28, следующем на нашем пути. Он тоже был построен известным архитектором-итальянцем эпохи классицизма, только не Лукини, а Доменико Квадри. Из построек этого зодчего горожанам более других известен особняк генерала Сухозанета (ныне – Дом журналиста на Невском пр., 70).

А на рубеже XIX и XX веков зданием владела торговая династия Травниковых, и при них дом обрел свой теперешний вид. От Квадри тут осталось больше, чем в доме № 26 от Лукини: элементы, характерные для эпохи классицизма, дом сохранил.

В начале XX века этот дом был настоящим центром ремесел. Сами Травниковы содержали здесь мастерскую по изготовлению зонтов и шелкоткацую фабрику на сорок рабочих. Существовала тут прачечная, принимала заказы мебельная мастерская. А еще в доме Травниковых работала золотобойная мастерская Е.К. Васильевой – одно из немногих таких заведений в столице. Золотобои превращали пластины золота в микроскопически тонкие листки – сусальное золото, которое применялось для самых разных нужд. Его использовали на вывесках, им украшали печенье и шоколад, им золотили крылья грифонов Банковского моста...

Алексей Федорович Бубырь был одним из лучших мастеров петербургского модерна. Самостоятельно или вместе с коллегами он построил немало зданий, часть которых вошла в золотой фонд городской архитектуры. Но вот здание на Николаевской, 30, Бубырю не очень удалось. Да и задача, надо сказать, была у него непростая: участок узкий, вширь дому не пойти, только ввысь. Да и стены пришлось использовать старые – этого требовал заказчик...

Но все-таки видно, что над домом работал мастер: об этом говорит сдержанный, лаконичный фасад здания.

Бубырь работал здесь в 1910-х годах. А дом, стоявший здесь до той поры, примечателен лишь одним обстоятельством: ему нашлось место в адресной книжке Антона Павловича Чехова. «Тычинкин К.С. Николаевская 30, кв. 6» – вот что гласит эта запись.

Константин Семенович Тычинкин был одним из ближайших доверенных лиц Алексея Сергеевича Суворина, репетитором детей этого знаменитого журналиста и издателя, заведовал суворинской типографией, и Чехову не раз приходилось с Тычинкиным общаться. Может быть, и бывать у него на квартире – хотя жил здесь Константин Семенович не особенно долго.

Дом № 30

А в переписке Чехова за 1898-й год есть о Тычинкине два противоположных по смыслу замечания. Вначале он пишет брату: «Сей мужчина, мой приятель, сделает все, что нужно, в краткий срок». И через два с небольшим месяца другому брату: «Тычинкина, пожалуйста, не слушай. Трудно найти под луной другого в такой же мере рассеянного человека. С поступлением его в типографию, типография стала в пять раз рассеяннее и медлительнее, чем была».

История дома № 30 скромна, но у нескольких следующих по улице Марата зданий она не богаче. В эту главу объединены сразу пять домов. Что можно сказать о них?

Дом № 32 принадлежал в начале XX века купеческому семейству Самариных. Наверное, самым известным жильцом его был танцовщик Николай Густавович Легат. Его имя соединяет собою разные эпохи русского балета. Он много лет работал в Мариинском театре, где был ведущим танцовщиком и постоянным партнером Матильды Кшесинской. Танцевал с Анной Павловой. Несколько лет был главным балетмейстером Мариинского театра. О популярности Легата говорит такой факт: на его прощальном бенефисе в 1914 году присутствовал император Николай II.

Еще Легат был талантливым рисовальщиком и даже издал в 1903 году – вместе с братом Сергеем – альбом «Русский балет в карикатурах», где запечатлел всех тогдашних звезд от Мариуса Петипа до Тамары Карсавиной. Немало сил отдал он и работе балетного педагога; у него учились Анна Павлова, Агриппина Ваганова, Вацлав Нижинский и множество других звезд. А когда после революции Николай Легат очутился в Лондоне, он открыл там балетную школу, которую посещали, среди прочих, Серж Лифарь и Марго Фонтейн. Если кто не помнит, Фонтейн – это выдающаяся балерина, которой на закате карьеры довелось танцевать с Рудольфом Нуреевым.

Дом № 32

Вот такая связь времен и имен через призму одной биографии.

С историей дома № 34 дела обстоят немногим лучше. Владел им в начале XX века доктор медицины Яков Трусевич. Брат знаменитого директора Департамента полиции М.И. Трусевича, он и сам удостоился упоминания в энциклопедиях.

Дом № 34

Яков Иванович был человеком энергичным и одаренным. Когда служил на перевозившем раненых и больных крейсере «Россия», писал оттуда статьи в газеты, а по окончании плавания взялся за книги. Главной темой Трусевича стала небезызвестная морская болезнь. То ли он сам испытал ее на себе во время плавания, то ли насмотрелся на окружающих – но за работу принялся серьезно. Посвятил морской болезни монографию в 350 страниц толщиной, популярный очерк, а заодно защитил диссертацию по теме «Исторические, клинические и терапевтические материалы к учению о морском укачивании, или морской болезни». Лечить укачивание, кстати сказать, Яков Иванович думал нитроглицерином...