Магниты - Наталья Способина

произнес Роман.

Он пока не знал, что чувствует по этому поводу. Ребенка он не хотел. Совсем. Но мысль об аборте вызывала тошноту. Впрочем, от нервов его всегда тошнило.

— А ты бы стал отговаривать? — сорвавшимся голосом спросила Маша.

Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, а потом Роман медленно покачал головой. Во взгляде Маши что-то промелькнуло, и он поспешил пояснить:

— Это твое здоровье, твое будущее, я понимаю. Но я сделаю все, чтобы поддержать тебя. Я не оставлю тебя с ребенком одну.

— Но не женишься, я помню, — усмехнулась Маша.

— В смысле?

Вероятно, Роман как-то резко перестал понимать русский язык, потому что недопонимание с Машей становилось просто фатальным. Раньше такого никогда не было.

— Ты говорил, что сделал бы все, чтобы обеспечить гипотетического ребенка, но не стал бы жениться. Я помню, — развернула Маша свою мысль.

— Но это же был гипотетический разговор. А теперь речь о тебе. Какая разница — жениться сейчас или через пару лет?

— Ты на мне женишься? — шепотом уточнила Маша, глядя на него широко распахнутыми глазами.

— Ну да, — пожал плечами Роман и расстегнул молнию толстовки, потому что дышать стало просто нечем. То ли у Маши в комнате было душно, то ли у него вдруг резко упало давление: голова закружилась. Но грохнуться в обморок при Маше, которой и так было несладко, он бы себе, конечно, не позволил. Роман медленно повертел головой и спросил: — Сейчас будем с твоими родителями разговаривать?

— Нет, ты что! – испугалась Маша. — Давай завтра.

Ее голос звучал жалобно. Роман вздохнул с облегчением.

— Заодно ты все хорошенько обдумаешь, — серьезно сказала Маша.

— Мой ответ не изменится.

— Я знаю, — прошептала она и вновь ткнулась холодным носом ему в шею. Ее голос прозвучал грустно.

— Давай завтра вместе сходим к врачу, — предложил он, чтобы что-то сказать.

— Я не могу. Если я пойду в нашу консультацию, врач может рассказать маме. Они общаются. А так только хуже будет.

— Значит, сходим к доктору из клиники, в которую обращался я. Она многопрофильная.

— Я… — начала Маша.

Но Роман решительно пресек возражения, сжав ее плечи:

— Ты просто успокоишься и перестанешь думать о пустяках. Всё.

— Рома, я так не могу.

— Теперь можешь, — отрезал он, и Маша, будто уменьшившись в размерах, спряталась в его объятиях, а Роман посмотрел в темный прямоугольник окна.

В кармане его куртки лежали яблоки. Не покупные. С дачи. В них, наверное, витаминов больше, чем в магазинных, и нужно будет обязательно накормить ими Машу.

Роман был рад, что она наконец расслабилась, перестала плакать и вот так, почти не споря, доверила ему свое будущее. Вот только, по правде сказать, он понятия не имел, что с этим будущим делать. У него и настоящего-то теперь не было. Оно просто рухнуло. До этого оно уже несколько лет кренилось, как Пизанская башня, но, казалось, что все-таки еще постоит. Только, видно, архитектор из него был явно хуже, чем из Бонанно Пизано.

Глава 15

Человек человеку — брат и помощник для вида.

Яна ожидала, что в среду вечером мама устроит ей допрос на тему того, что происходит на работе и что думает Лев Константинович о случившемся на заводе, но, как выяснилось, боялась она зря — мама вернулась домой поздно.

— Отдыхать, солнышко. Срочно отдыхать, — произнесла мама вместо приветствия вышедшей ее встретить Яне.

Яне показалось, что мама выпила, и это было странным.

— Всё в порядке?

— Скоро будет, — улыбнулась мама и загадочно добавила: — Скоро все будет.

Яна не знала, что сказать. Ей было неуютно и… страшно. Сбежав к себе в комнату, она запустила первый попавшийся сериал и устроилась на кровати с ноутбуком, запрещая себе думать. Мама заглянула к ней минут через сорок.

— Не спишь? — спросила она и присела на край кровати.

Яна поставила серию на паузу и стянула наушники.

— Пока нет.

— Что смотришь?

Яна развернула экран в сторону мамы. На стоп-кадре была сцена погони полицейской машины за преступником. Мама хмыкнула и, потянувшись, заправила Яне за ухо прядь волос, глядя на нее так, будто хотела сказать что-то важное.

— Что случилось? — спросила Яна, хотя на самом деле боялась, что разговор вновь вернется ко вчерашнему происшествию. Говорить о Диме очень не хотелось. В Яне сразу поднимались и страх, и стыд, и обида.

— Что говорят в компании об аварии? Тебе там виднее, — неожиданно сказала мама, и Яна удивленно вскинула брови.

Мама обычно знала все, что происходит в компании, гораздо лучше Яны, потому что у нее, казалось, везде были свои люди.

— О какой аварии? — уточнила Яна, хотя умом понимала, что вряд ли дело в аварийном отключении электричества на заводе на прошлой неделе, которое стоило начальнику производства и Сергею Евгеньевичу седых волос, потому что производственный цикл нельзя останавливать в авральном порядке.

— В которую попал сын Крестовского в сентябре. Что об этом в офисе говорят?

— Я не знаю, — честно ответила Яна. — Меня следователь расспрашивал о Самохине Андрее, водителе Волковых, но я его только пару раз и видела, поэтому сказать ничего не могла, а дела его вроде как в отделе кадров нет почему-то.

— Отсутствие чьего-либо личного дела в отделе кадров тебя не касается, — отрезала мама, — а вот знать, что об этом думают сотрудники, ты обязана, Яна. Это и отличает хорошего помощника руководителя от бездарного. Ты должна быть в курсе всего. Знать не только что Крестовский предпочитает на обед и какой пьет кофе, но и с кем он спит, на какие сайты заходит, что у него в семье происходит.

— Ну личная жизнь мне его зачем? — жалобно пробормотала Яна, понимая, что это похоже не на заботу о благе босса, а на… сбор компромата.

— Потому что в решающий момент ты должна быть во всеоружии. И иметь возможность, когда это будет выгодно, воспользоваться информацией о его слабостях. Понимаешь?

— У него нет слабостей, — после раздумий произнесла Яна, хоть и знала, какую реакцию это вызовет у матери.

— Какая же ты у меня все-таки глупая и наивная, Янка. Моя вина, конечно. Растила тебя как тепличное растение. Но так хотелось тебя ото всей этой грязи уберечь. Ну назови хоть одну из очевидных слабостей Льва? Ну, раскрой глаза. Что-то же ты должна была заметить?

— Он любит овсяное печенье, — глупо произнесла Яна, и мама закатила глаза. — Еще сына любит и… Диму. Дорожит памятью о… об отце, — неуверенно закончила Яна.

— Уже лучше, — вздохнула мама. — С этим уже можно работать. Только нужно думать чуть шире, Ян. Любит сына. А сын у него месяц назад устроил гонку на папиной машине на загородной трассе и попал в ДТП со смертельным исходом. Ну? Это же уже отбрасывает тень на безупречный образ?

— По вине Романа погиб другой водитель?

— Кто там был виноват — это не суть важно, доченька. Важны факты. А факты — вещь такая: как их преподнесешь, такая картинка и сложится. Ладно, спи давай, святая наив­ность, — мама рассеянно коснулась лба Яны сухими губами и вышла из комнаты.

Яна несколько секунд смотрела на успевший погаснуть экран ноута, где отражалось ее испуганное лицо. Она вспомнила раздражающе уверенное поведение Романа в стенах компании, его неприязненный взгляд вчера в квартире у Льва Константиновича. Неожиданно картина стала приобретать совсем иные очертания. Роман — классический мажор?

На следующий день Дима ожидаемо вновь не явился на практику. Маша заметно нервничала, Роман выглядел так же, как обычно, но теперь Яна пристально в него вглядывалась и подмечала то, на что не обратила внимания в первые встречи. Например, его уверенность в себе граничила со снобизмом. Он был вежлив, улыбчив, но было в этом что-то ненастоящее. Если не присматриваться, то и не заметишь, но Яна теперь ясно видела, что Крестовский-младший