Лиса в курятнике - Екатерина Лесина

— О чем?

— О конкурсе, — запираться она не думала. — О том, что здесь собралось… слишком много всяких… лишних… Господи, неужели нельзя было правила толком продумать?

— Это как? — уточнил Димитрий, перекладывая папочки из левой стопки в правую. Время от времени он очередную папочку взвешивал, открывал, перебирал в ней бумажки и возвращал на место. Бессмысленные по сути своей манипуляции оказывали на допрашиваемых воистину удивительное воздействие. И девица подобралась.

Фыркнула.

Платочек в руке кое-как сжала.

— Не знаю, — сказала она. — Как-нибудь… зачем эти все… мелкие помещицы, провинциалки, у которых ни воспитания, ни вкуса…

— Зато есть деньги, — поддержал Димитрий.

— Только и есть, что состояние… и то… небось, что мой дорогой дядюшка сделал? Сидит себе на границе, лис гоняет…

Генерал Пружанский гонял не только лис, и во многом благодаря хватке его и норову, пусть диковатому — сказывалась исконно турецкая кровь, граница эта перестала беспокоить империю. Да, время от времени случались стычки, но и только…

Ни набегов.

Ни сожженных деревень.

Ни пленных, которых пришлось бы выкупать. Да и татарва к Пружанскому прониклась изрядным уважением, что тоже было немало.

— …А ему почет и уважение… и состояние… небось ворует не меньше иных…

— Вы своего батюшку в виду имеете? — вкрадчиво поинтересовался Димитрий. О юной баронессе Бигльштейн он успел узнать не так чтобы много, но вот факт, что батюшка ее, урожденный барон Бигльштейн, вынужден был весьма спешно оставить довольно хлебную должность, мимо не прошел.

— Его просто за руку не схватили… откуда у Дотьки бриллианты? У меня нет, а у нее… и ходит вся такая… позорит род!

— Чем?

— Всем! Вы же ее видели… чудовище настоящее… ни манер, ни обхождения… гогочет во весь голос, будто простолюдинка! А говорить начинает… надо мной все смеялись, когда узнали, что она… она моя родственница… и матушка… зачем она ему написала?

— Может, затем, что за счет Пружанских и вас в свет вывезли?

— Бедной родственницей?

Вины за собой девица определенно не ощущала. Напротив, она подняла руку, покрутила и поинтересовалась:

— Скоро заживет?

— Недели через две…

— Но…

— От конкурса вы будете отстранены. — Димитрий открыл очередную папочку. — И сегодня же отбудете домой…

— Домой? Из-за… — от возмущения она задохнулась. — Это нечестно!

— Вообще-то за попытку убийства вам грозит десять лет каторги, но ваша кузина просила…

Судя по ответу, в котором слов приличных было едва ль с полдюжины, любви к кузине не прибавилось. Что до остального… Димитрий крепко подозревал, что и вмешательство менталиста не позволит девице вспомнить, кто же дал ей волшебный порошок, подтолкнув к мысли о небольшой шутке.

Жаль.

Определенно…

К себе Лизавета возвращалась поздно вечером. Признаться, были у нее опасения — до того подруг у Лизаветы не случалось, вернее, были какие то, кого она полагала друзьями, но после смерти родителей и отчисления они куда-то подевались, — что проведенный наедине с Авдотьей день будет утомителен, но…

Она вдруг оказалась весьма занятной собеседницей.

Авдотья говорила о границе.

Ярко.

Вдохновенно.

Рассказывала о бескрайних полях, которые по весне расцветают алыми маками, и тогда вся земля кажется укрытой драгоценным кхирским ковром. Правда, длится сие великолепие недолго. Горячий южный ветер срывает лепестки, и наступает время вихрей и свадеб.

О лете и песках, которые заносят колодцы.

Об узких каналах.

И о домах, выдолбленных в скале. О пещерном городе Аль-Уддахе, где царит вечный мир и никто, даже чужаки, незнакомые с местными порядками, не рискуют лить кровь. Зато в Аль-Уддахе базар открыт и днем, и ночью. Он сам, сокрытый во глубине гор, живет какой-то своей жизнью, и люди обычные не рискуют задерживаться там больше чем на сутки, ибо тогда горные боги заберут себе душу, прикуют ее незримыми цепями, и в Аль-Уддахе появится очередной жилец.

О ветрах, которые осенью поют, и многим в песне их слышатся голоса ушедших. Осенью патрули удваивают, а колокола махоньких церквушек звонят почти не смолкая. Но и это не помогает, каждый раз кто-то да уходит.

Куда?

А разве ж она знает.

Авдотья и сама слышала что материн ласковый шепот, уговаривающий открыть окошко, а после выйти в сад, что звонкий голосок единственной своей подруги, которая однажды поддалась на уговоры ветров. Она звала поиграть, просто поиграть…

Авдотья сумела.

Устояла.

А когда рассказала батюшке, тот в пансион и сослал, благо ненадолго, поскольку уж очень душили Авдотью каменные стены пансиона. Там, на границе, все иначе.

Свободней.

И никто не глянет косо на девку, коль у нее на платье два ряда пуговиц вместо одного. Моды? Да, журналы папенька выписывал — для порядку и еще потому, что у офицеров тоже жены имеются… свое общество. И разговоры свои.

И умение держаться верхом там важнее, чем знание ста двадцати семи правил этикета. Вон было время, когда офицерские жены сами садились в седла и дрались не хуже мужей. Благо что магички через одну. А кто не умел огня родить или водяную плеть выплести, тем хватало работы за городом досмотреть.

Авдотья тоже умеет.

Ей четырнадцать было, когда татарва в набег пошла, и хитро так, дождались, когда полки на учения отойдут. Ночью перешли Салабынь-реку и марш-бросок устроили к самым стенам Адавынской крепости. В ней же комендант старенький и офицерского составу лишь треть. Эта треть на стены и пошла, а вот город за Авдотьей остался.

Почему?

Так дочка генеральская… ей положено… командовала. Папенька после хвалил, конечно, только вновь отослать попытался, на сей раз к тетке. Авдотья не поехала. Город? Что город? Ничего-то особенного она не сделала… небось там каждый свое место знает, а кто не знает, тому живо местные укорот дадут… тетка же со своими этикетами куда как страшней…

Написать бы про это.

Правда, писать с чужих слов Лизавета не привыкла. И опять же, набросай историйку, получится, несомненно, презанятно, да и публика, сколь она успела разобраться в симпатиях общества, проникнется к Авдотье любовью, только… вновь же, рассказывали не для публики, а для Лизаветы.

Говорили, прикрыв веки, поглаживая янтарную змею, что устроилась на груди Авдотьиной.

А вот про шутку она написать вполне может.