Найденный мир - Андрей Уланов

Справедливости ради лейтенанту приходилось легко: на его долю досталась всего лишь коробка с патронами. Тяжело приходилось его подчиненным, вынужденным тащить на себе пулемет. Про себя геолог решил, что настроение лейтенанта значительно бы улучшилось, если бы тот мог прихватить с собой еще одного матроса и взвалить патроны на него, но как раз Обручев, поддержанный Горшениным, настоял, чтобы русских в маленькой экспедиции-экскурсии было больше, чем немцев. Выходило: четверо своих и трое гостей. Правда, зачем нужен пулемет, ученый так и не понял. Лейтенант, озлобившись, скупо отвечал, что «у него приказ». Возможно, рассуждал про себя геолог, немцы уже сталкивались при высадках с местной фауной… но тогда должны были понимать, что стимфалиду остановить пулеметом трудно. Разве что заранее ее приметив на открытой местности. И то – попробуй попади в нее!

До места, где не так давно разыгралась трагедия, оставалось недалеко. Впереди уже виднелась осыпь, которую с таким трудом преодолевали гигантские ящеры, прежде чем стать добычей стаи стимфалид. В стороне оставались валуны, за которыми тогда прятались охотники, вскоре превратившиеся в дичь. Геолог ощутил некоторое смятение. До сих пор отряд двигался по местности, хорошо ему знакомой и потому, вопреки доводам рассудка, воспринимавшейся как безопасная. Но за осыпью… там водились драконы. Самые настоящие. Ученый покосился на взмокших немецких матросов. Возможно, идея прихватить пулемет была не такой уж глупой…

– Владимир Афанасьевич, – сдавленным голосом промолвил Никольский, – я верно понимаю, что вы столкнулись со стимфалидами в этом самом месте?

Геолог кивнул.

– Ручей глубоко проточил рыхлые изверженные породы, – пояснил он. – Склоны долины обрывисты, спуститься к воде можно лишь в немногих местах. Если нас интересует только добыча, то возможно, разумней было бы остаться здесь и подстеречь ее у схода. Стоит подсказать эту мысль нашему лейтенанту.

– Но сами вы хотите подняться на равнину? – загорелся Никольский. – Я с вами.

– Безусловно. Хотя с точки зрения геологии было бы интересней подняться выше по течению этой речки. Ведь где-то же она размывает те минеральные жилы…

Геолог осекся, пробуравив взглядом спину матроса Черникова. Тот, по природной толстокожести, не обернулся. Открывать тайну самоцветных россыпей экипажу Обручев не хотел, но еще опасней было бы выдать ее немцам. Приват-доцент Беренс, единственный ученый на борту «Ильтиса», производил впечатление недалекого верхогляда, вдобавок полного профана в геологии. Вряд ли он сможет отговорить капитана Нергера, буде тому придет в голову, что перед ним на берегу – новый Кимберли или, верней, новая Голконда.

– Интересно, – с некоторым напряжением отозвался Никольский, которому в голову, очевидно, пришла схожая мысль. – Но, полагаю, с этим можно повременить.

– Да, – согласился Обручев. – Безусловно.

Он зашагал быстрей. Лужи плескались под башмаками, и взблескивали на солнце самоцветами мокрые камушки. Дымка, висевшая над головами почти все время, что исследователи пробыли в Новом Свете, рассеялась, небо приобрело непривычный оттенок – ярко-голубое, но с легкой прозеленью. Только солнце светило, будто прежде, нежаркое, но ослепительное. Геологу пришло в голову, что такой хорошей погоды еще не бывало с того дня, как «Манджур» вошел в Зеркальную бухту. Конечно, на широте Ванкувера не стоило ожидать в марте многих ясных дней, но, с другой стороны, климат здешний определенно отличался от старосветского в лучшую сторону. Или хотя бы в сторону умеренности.

– Поторопитесь, Александр Михайлович, – кинул он через плечо засмотревшемуся на переливы холодного, чистого ручья Никольскому. – Вон, смотрите, удобное место, чтобы взобраться на осыпь.

Размытая дождями изверженная масса просела полуворонкой, образуя естественную лестницу из обломков туфа. Кое-где ее ступени покосились, раздавленные тяжелой поступью ящеров.

– Герр лейтенант! – крикнул геолог немцу, нетерпеливо поджидавшему запарившихся матросов. – Я бы попросил вас организовать нам позицию для отступления. Сейчас, – пояснил он, – мы поднимемся на равнину за добычей. И если добыча решит поохотиться на нас, было бы лучше, чтобы ваш пулемет мог ее встретить огнем поверх наших голов, если мы, паче чаяния, поспешно ретируемся к ручью.

Немец неохотно кивнул.

– Мы займем позицию между этими камнями, – указал он на два удачно примостившихся на краю воды валуна. – Будем вас ждать. Не задерживайтесь.

Геолог поджал губы, но смолчал.

Матросам – Черникову и Скрипко – пришлось перевести суть короткого разговора. Если комендор был отличным стрелком и охотником, то его напарника Обручев выбрал именно за невежество в области языков.

– Александр Михайлович! – снова крикнул геолог, заметив, что зоолог по-прежнему отстает. – Ну что же вы?..

– Лес шумит, – с отрешенным видом промолвил Никольский, прибавляя шагу. Ему, по молодости лет, легче было перепрыгивать с камня на камень.

Геолог прислушался, не сбавляя ходу.

– Быстрей! – заорал он, переходя на бег и взмахами рук подгоняя товарищей. – Быстрей! Наверх!

В груди мучительно закололо. Шум все усиливался, накатывая волнами. Охотники карабкались вверх по осыпи, почти опускаясь на четвереньки. Камни, утоптанные тяжелой ящериной поступью, все же выскальзывали порой из-под ног. Обручеву уже казалось, что они успеют, что угроза миновала, когда из-за гребня осыпи, с ослепляюще ясного неба, бурлящей темной волной обрушилось на них стремительно мчащееся стадо динозавров.

Мгновение геологу казалось, что смерть пришла. Что его изуродованное тело упокоится в Земле Толля за многие миллионы лет до рождения.

Потом волна захлестнула их, и геолог осознал, что самый крупный из ящеров едва доходит ему до плеча.

Нельзя сказать, чтобы встреча со стадом оказалась безопасной или приятной. Твари мчались с поразительной быстротой, едва успевая отвернуть, когда на пути их вставали, словно рифы, застывшие в изумлении путешественники. Несколько раз чешуйчатые бока цепляли геолога за рукава, больно хлестали по ногам украшенные колючими гребнями хвосты, но ни один ящер не налетел на человека, не сбил с ног, не ударил сильной задней лапой под дых. Только пощелкивали попугаячьи клювы да слышался почти заглушенный топотом сотен ног жалобный пересвист. Резал горло острый, горький запах.

Обручев не смел шевельнуться, чтобы не попасть под ноги мчащимся тварям. Время растянулось, как это бывает в секунды наибольшей опасности: кажется, что прошли если не часы, то минуты, хотя последние ящеры миновали неожиданную преграду на пути к воде в тот же миг, как Черников вскинул винтовку к плечу.

Грянул выстрел. Отставший ящерик кувыркнулся через голову и замер, распялив голые лапы и стыдновато напоминая при этом ощипанную куру. Собратья его даже не обернулись на грохот. Стадо вломилось в ручей. Задние ряды скрылись в облаке брызг, в то время как вожаки уже взлетали длинными прыжками по скату на другом краю долины.