Заноза Его Величества. Книга 2 - Елена Лабрус

Она распахивает дверь без стука.

И то, что видим мы с Тэфилом и Марго, определённо видим по-разному.

Барт обнимает Дашку. Или скорее Дашка Барта — за шею, положив его голову на плечо.

И даже я, ревнивый сукин сын, вижу неловкость его рук, не посмевших к ней прикоснуться, так и застывших на расстоянии от спины. И спокойствие человека, который не совершил ничего дурного, с которым он поднимает лицо. И уверенность её движений. Не испуг, а храбрость добродетели, с которой поворачивается Моя Участливая. Я даже успеваю подумать, что наверняка именно про свою ситуацию с Марго Барт и исповедовался Даше, а она его по-дружески, по-женски, как могла утешала.

Но Марго, как сухому пороху, хватило бы и меньшей искры, а тут, можно сказать, налицо измена.

— Ах, ты дрянь! — кидается она к Дашке.

Мы с Бартом реагируем одновременно — бросаясь на защиту, но он на несколько метров ближе, а потому успевает задвинуть Дашку за себя до того ка рука Марго её схватит, а моё плечо, врезавшееся в его и совсем скроет её за стеной наших спин.

— Так и знала, что без тебя здесь не обошлось, — переключается Маргарита на меня. И как своей бывшей подстилке я даже прощаю ей это «тыканье». Пока прощаю. На её счастье у меня сегодня есть повод быть добрым. — Это же ты да? Ты приказал его избить? В этой стране ничего не делается без твоего ведома.

— Ты считаешь мне настолько нечем заняться, что я слежу за твоим бывшим мужем? — разглядываю я её лицо. Зарёванное, с размазанной косметикой. И сомневаюсь, что это из-за снега. С трясущимися губами. В таком жалком виде она явно из-за изрядно потрёпанного Тиза.

— Вы оба так мне его и не простили, — переводит она взгляд с меня на Барта и переключается на него. — Особенно ты! Я думала ты и правда болен. А ты сослал меня с глаз долой, чтобы развлекаться с этой, — теперь она брезгливо дёргает головой в сторону Дашки, которую от необдуманного ответа я останавливаю рукой.

— Ты могла бы хоть раз и справиться о моём здоровье, — горько усмехается Барт. — А не просто присылать записки с просьбой дать денег.

— Ты их ни разу и не дал.

— А ты ни разу не смогла даже притвориться заботливой, настолько я тебе противен. Что же привело тебя сейчас?

— Желание посмотреть тебе в лицо, мстительный ты гад. И швырнуть в него вот это, — стягивает она с руки перчатку, потом плотно сидящее на пальце кольцо и бросает Барту в грудь. — Подавись! Не нужно оно мне, сколько бы оно ни стоило.

— Видимо, это значит, что мы больше не помолвлены? — и не дрогнул Барт, когда, отскочив от груди, украшение из белого металла проскакало по полу и застряло где-то в расстеленной на полу медвежьей шкуре, сверкнув оттуда прозрачным камнем.

— Мы не помолвлены. И я больше не хочу иметь с тобой ничего общего. Жалкий придурок. Нет, я никогда не любила тебя. Никогда. Презирала. Смеялась над тобой. Потешалась, как легко тебя обмануть. Чуть-чуть вздохов, немного влажных взглядов и всё, ты уже у моих ног. Слабак! Ничтожный червяк! Тюфяк, не способный отстоять свою женщину, — бросает она ему в лицо, не задумываясь. И гадкие слова наверняка пробивают в груди моего друга генерала по дырке на каждое, похлеще пуль.

— Слышь ты, лживая шлюха, — пока Марго набирает в грудь воздуха, чтобы видимо продолжить свою тираду, вдруг звучит с той стороны от Барта Дашкин голос. И я даже машинально оглядываюсь — ведь она только что стояла позади меня. — Ты и волоска с его бороды не стоишь, а уж выставлять свою продажность за достоинство только такая ничтожная дрянь как ты и может.

— Да ты кто такая, чтобы… — ещё дёргается Марго, когда Дашка оттесняет её к стене с оленьей головой.

— Кто я такая, шалава ты облезлая? Кто ты такая, что смеешь единственному человеку, что относился к тебе с уважением бросать в лицо оскорбления? Он один видел в тебе женщину, а не мерзкую гадину, какой ты на самом деле и являешься. Один отстаивал твоё право быть любимой, счастливой, состоявшейся. Но ты не заслужила всего этого, гнида ты поганая! И отвечая на твой вопрос, скажу: я — твой страшный сон с этого дня, жаба безмозглая, — припечатывает она её к стене так, что оленья голова определённо грозит свалиться. Что было бы очень символично.

И я останавливаю Тэфила, уже готового их разнять, потому что моя девочка явно побеждает.

— Обычно я так не делаю, сука ты лживая, но ты заслужила, — вцепляется она ногтями ей в лицо. И мне всё это кажется нереальным ровно до того момента, когда на лице Марго кровавыми полосами проступают оставленные ногтями следы.

— А-а-а! Убери руки, тварь! — отбивается Маргарита.

Но когда оленьи рога в этой потасовке всё же падают, заставляя Марго хватиться за голову, я сам оттаскиваю Дашку.

— Не стоит оно того, родная моя, — стискиваю я её, хоть она и вырывается, не до конца удовлетворив свою кровожадность.

— Отпусти, Гош, — хватает она меня за руки. — Это ведь она подучила ту девку, первую Лжедашу. Она научила всему и Конни. Она предала тебя. Предала Аурелию, рассказывая о тебе гадости. Катарину — уверяя, что это ты отравил её сестру. Она вас всех предала. Распустила эти слухи, что ты ищешь меня, и что любая дура может прикинуться мной и ты поверишь. Всему борделю, всему городу растрепала всё, что слышала во дворце. И что я на самом деле мертва, а не вернулась. Да, мразь?

— Жаль, что ты жива, — зло вытирает она окровавленную щёку. — Такая же доверчивая идиотка. Быть обманутым не стыдно, — брезгливо кривится она, видимо, повторяя Дашкины слова. — Стыдно обмануть. Зря я не отравила тебя. Не подсыпала какого-нибудь яда…

Она осекается на полуслове, получив в лицо плевок.

— Кишка тонка! — выкрикивает Дашка.

И я убираю руки, решив, что держать мне её просто незачем. Пусть она хоть перемелет эту грязную суку в фарш, запинает до смерти, я не шелохнусь. А ещё я уверен, что Дашка этого не сделает, просто побрезгует, потому что уже её растоптала.

— Всё, что ты имеешь теперь, ты заслужила, падла, — делает она резкое движение, от которого Марго испуганно дёргается. — Бывшего мужа — мудака, нищету и презрение. Не вижу смысла больше о тебя и руки марать. Никто не заставлял тебя раздвигать ноги, как ты мне врала. Даже в Белом доме можно сохранить и честь, и достоинство. Но ты по жизни просто дешёвая шлюха. Пошла вон! А ещё раз встретишься на моём пути — пеняй на себя, порву.

И я может быть не столь красноречив, но вот то, что менее великодушен — это точно. Ибо я совершенно не собираюсь отпускать эту шалаву Марго так просто. И молча киваю Тэфилу за Дашкиной спиной.

— Сударыня, — демонстративно широко распахивает он перед Марго дверь. — Я вас провожу.

— Нет, — испуганно оглядывается она на меня и бухается на колени, прекрасно сознавая, что именно ей грозит. — Георг, пожалуйста!

— Ты только что угрожала отравить мою жену. Это не просто недоразумение. Это измена. Это преступление, Марго.