Операция «Вирус» - Ярослав Веров

Ответа у меня не было, да и глава КОМКОНА-2, бывший прогрессор по прозвищу Странник, не ждал от меня ответа. И я задал свой вопрос, понимая, что он, скорее всего, относится к категории «ненастоящих»:

— Что теперь будет?

Экселенц усмехнулся.

— Кто знает, что ждет нас? — сказал он. — Кто знает, что будет? И сильный будет, и подлый будет. И смерть придет и на смерть осудит. Не надо в грядущее взор погружать…

Я понимал, что это чьи-то стихи, но сейчас мне не хотелось стихов. Мне хотелось услышать что-нибудь более определенное, прямое и ясное, как приказ. И Экселенц понял это.

— Будет вот что, Максим, — сказал он неожиданно мягким тоном. — Мне, похоже, придется уйти. В отставку, на заслуженную пенсию — называй как хочешь. За гибель Тристана и самоубийство Абалкина кто-то должен ответить. И лучше всего, если это буду я. Мировой Совет опубликует официальное коммюнике, в котором обвинит меня во всем случившемся. Шумиха как нельзя лучше прикроет правду. За этой информационной завесой тебе будет легче молчать. Но это единственное, в чем тебе будет легче. Потому что остальное тебе придется тащить на себе. Странники прогрессируют Землю — для меня это так же ясно, как и то, что за окном идет дождь, — мгновенная гримаса исказила его тонкие губы, словно он тоже вспомнил хохму про Гвардейцев. — И рано или поздно, но тебе, Мак, придется схватить их за руку. Хотя бы для того, чтобы доказать себе, что ты не подопытный кролик. А Земля — не место для экспериментов Странников и ни для чьих-либо еще. И ты, Мак, как древний пионер, должен быть всегда готов к тому, что в любую минуту может произойти нечто неожиданное, неприятное, чреватое непредсказуемыми последствиями. Поэтому затверди как «Отче наш»: ты — работник КОМКОНа-2. Тебе разрешается слыть невеждой, мистиком, суеверным дураком. Тебе одно не разрешается: недооценить опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, ты просто обязан предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах. Из этого и исходи.

Угу. Всенепременно. Но сначала мне нужен отпуск. Срочно в Партенит, где еще долго будет солнечно и тепло. Валяться с Аленой на пляже, пить вино из подвалов Массандры и любоваться звездами. И искренне верить, что от них не исходит никакой угрозы. И когда-нибудь я обязательно поверю в это, но не раньше, чем Саракш отпустит меня, а пошатнувшееся Мироздание выправит крен. В противном случае мне в нем не удержаться…

Эта удивительная история приключилась давно, еще в те времена, когда многие люди жили в огромных подземных городах, многие — среди мертвой природы, но и те, и другие — все они были совсем не такими, как нынешние.

Началась она в морге одного такого города, который назывался Детройт-2, - на уровне зеро, у самого дна зарывшегося на тысячу футов под землю исполинского стакана. В морг этот попадали как тела тех, кто умер окончательно, так и других, прошедших все стадии ген-инжиниринга, безвозвратно погрузившихся в метаболическую кому, не мертвых, но уже и не живых. В нейронных сетях таких организмов еще блуждали электрические токи, мембраны клеток еще держали на химическом уровне электрический потенциал. Но сознание, душа, разум — называйте, как хотите, — покинули их навсегда. Эти «полена», они же — генетические макроматрицы Детройта-2, безучастные и холодные, ждали здесь своей неизменной участи — отправки на морфинг.

Джузеппе Сизый Нос, которого прозвали так за пристрастие к особо крепким напиткам, запрещенным к продаже в Городе, сенатор-республиканец третьего срока избрания, остановился у приемной секции морга. Сделал пару внушительных и гулких глотков коньяка из плоской фляги. Вшитая автономная биопрограмма моментально повысила концентрацию алкоголь-дегидрогеназы, стимулировала выброс в кровь гликокортикоидов. И блокировала разрушительное действие алкоголя на другие биопрограммы организма.

Джузеппе икнул, отер со лба пот и приложил к дверному замку имплантированный в запястье персональный «правительственный» чип. В тот же миг холодный женский голос сообщил дежурному дроиду: «Господин сенатор Джузеппе Гольдони».

Дроид, существо, во всем похожее на человека, по стандарту-21 — на сорокалетнюю женщину, уставился шалым взглядом на Сизого Носа. У дроидов никогда не менялось настроение. Главная эмоция, активизированная из макроматрицы, владела ими безраздельно весь срок их функционирования.

— Дроид Эмма Синее Море. Чем могу услужить господину сенатору? — низким голосом осведомился дроид.

— Как обычно. Давай прокрути свежую партию. Сколько сегодня чурбачков?

— Пятеро, господин сенатор.

Дроид пробежал пальцами по сенсорам пульта, ворота покойницкой распахнулись, выдвинулась лента транспортера. Джузеппе потер руки и принялся изучать появившийся на ленте материал. Обнаружились там три старухи с бессмысленно выкаченными глазами, у одной на подбородке блестела подмерзшая струйка слюны. Старик благообразной внешности с гладко забранными назад седыми волосами. И еще один, неопределенного возраста. Курносый и в веснушках.

— Небось остаточный метаболизм? — поинтересовался Джузеппе, тыча пальцем в эти веснушки. — Вот у него?

Дроид развернул на голоэкране генную карту «полена».

— Врожденный эффект, господин сенатор.

Сизый Нос хмыкнул, приложился к фляге, задумчиво сощурился.

— Полный возраст? — наконец сказал он.

— Сто тридцать пять, господин…

Джузеппе развернулся, хватил Эмму Синее Море по плечу:

— Джузи. И без господ.

— Джузи, — стрельнув шалым взглядом, поправился дроид.

— Каков же биоэлектрический потенциал мозга?

— Сто семьдесят единиц, Джузи.

— Он что тут у вас, спать собрался? Ты мне еще скажи, что у него там альфа-ритмы…

— Никак нет, Джузи. Хаос допороговых сигналов.

— Значит, «полено», — глубокомысленно изрек сенатор. — Но какое!

— Говорящее! — слабо пропищало что-то в сыром воздухе мертвецкой.

Джузеппе остолбенел и хмуро уставился на дроида.

— Остаточная речевая функция, — отчеканил дроид, получив данные с мнемосканера.

— Что-то я за свои двести с гаком лет не слышал, чтобы полено, чурбак — и разговаривал.

— Старый паршивый козел, — по-комариному звонко разнеслось в мертвецкой.

Джузеппе с нескрываемым довольством хлопнул в ладоши.

— Вот так паршивец! Ну, Карло, будет тебе работа. Я забираю это бревно. Готовь капсулу и транспорт.

— Слушаюсь, Джузи.

Под уровнем зеро располагались несколько технологических этажей Города. Самый нижний из них предназначался для самого последнего из самых необходимых дел — утилизации того, в чем Город уже не имел нужды. Здесь сжигалось, превращалось в энергию и элементный состав все, что «стекало» сверху. Если на уровне зеро люди были непрошеными гостями, то здесь им уж совсем было нечего делать.