Шестое чувство - Дана Делон

– Адам, поужинаешь сегодня у нас? – спрашивает его Эмма, и он кивает.

Он решает больше не избегать меня, это видно по его поведению. Он не верит мне и хочет докопаться до правды. Вот только я ему все равно ничего не скажу. Что поменяет эта правда? Он сейчас с Эммой. Она смотрит на него влюбленным взглядом, держит за руку и бесконечно что-то ему рассказывает. Он с ней. И на этом точка.

Дома нас встречают родители. Мама выглядит взволнованной, и я не сразу понимаю причину. Я хочу показать ей булочку, но она меня опережает:

– Детка, ты видела время? Лили, это несерьезно, ты второй раз подряд пропускаешь свою сессию.

– Точно, – сокрушаюсь я, – мам, честно, я не специально. Мы просто загулялись.

– Он лучший психолог по таким вопросам. Ты видела, какая к нему очередь? Уважай, будь добра, чужое время. Или ты хочешь, чтобы он от тебя отказался? Тебе нужны эти сессии. Он лучший, Лили.

Жером приобнимает ее за плечи:

– Амели, с кем не бывает. Молодежь ведь: в одно ухо влетело – из другого вылетело.

– Я, пожалуй, пойду, – подает за моей спиной голос Адам, и я готова провалиться сквозь землю. Он ведь был не в курсе, что мне нужна помощь специалиста, чтобы справиться с паническими атаками. Эмма, скорее всего, уже слышала об этом. Когда живешь под одной крышей с человеком, очень сложно хранить секреты.

– Ты разве не останешься на ужин? – тихо спрашивает Эмма. – Ты же сказал, что останешься.

– Мне надо кое-что сделать, я совсем забыл.

– Я провожу тебя, – предлагает она.

Но он тут же отвечает:

– Нет, Эмс. Я сам найду выход. Всем хорошего вечера.

Мама смотрит на меня и нервно прикусывает губу:

– Я не видела, что он с вами, Лили, – извиняющимся тоном бормочет она, – я думала, вы вдвоем.

– Адам никому не расскажет, – подает голос Эмма, – он вообще не из болтливых.

– Да не переживай, Лили. Он практически член семьи, – успокаивает Жером.

Я ощущаю назойливое внимание всех троих и чувствую, как краснею еще сильнее.

– Неважно, – бормочу я и потираю шрам на руке. Стараюсь сделать это незаметно, чтобы мама не увидела, но ее зоркий взгляд следит за каждым моим движением.

– Лили, завтра же созвонись с Бертраном.

Я киваю, а про себя думаю, что Бертран крайне занудный мужчина, и, возможно, мне легче было бы говорить с женщиной. Но я не рассказываю про это маме: она так долго уговаривала его поработать со мной. Считает, что он моя панацея.

– А мы тебе принесли кое-что, – прочистив горло, говорю я и выдавливаю из себя улыбку.

– Смотри, чем меня сегодня кормили Эмма и Полин!

Я достаю огромный багет и машу им в воздухе.

Мама и Жером начинают хохотать. Я рада прервать неловкую паузу. Вручаю маме ее подарочек и нараспев приговариваю:

– Приятного аппетита! А мне надо в душ.

Я захожу в свою комнату и падаю на постель лицом в подушку. Чувствую ком в горле и знаю, что мне необходимо сделать. Я опускаюсь на корточки и нащупываю под кроватью тетрадь. Я нахожу ее быстро, она будто ждала моего возвращения. Хватаю черную ручку и открываю чистый лист. Мгновенно начинаю писать, мысли так и рвутся наружу, воспоминаниям нужен выход.

А ты помнишь, как мы сидели с тобой ночью на автовокзале в ожидании автобуса? Я достала из пакета джинсы и надела их под платьем. Ты укутался в шарф и вновь закурил сигарету. Я смотрела, как рассеивается дым в темноте, и думала, что же будет дальше? К чему приведет меня дорога в Рим? Автобус приехал без опозданий, мы с тобой сели в самом конце, убрав вещи под сиденье. Ты был сонным, тер глаза и выглядел так мило.

– Ты точно не хочешь сесть у окна? – спросила я.

Ты покачал головой.

– Больше всего на свете я хочу спать, – вздохнув, с улыбкой ответил ты.

Мы сели близко и прижались друг к другу. Я надела свои браслеты от укачивания, и ты с любопытством поинтересовался:

– А это что такое?

– У меня слабый вестибулярный аппарат, толком не знаю, как работают эти браслеты. Кажется, они нажимают на какую-то точку, – я указала на маленький круг по центру, – и человека не укачивает в пути. Благодаря им я могу перенести дорогу спокойно.

– Понятно, – ты откинул голову на сиденье и закрыл глаза.

– Спокойной ночи, – с улыбкой тихо пробормотала я.

– Buona notte, – ответил ты с хрипотцой в голосе. И улыбнулся так, что я чуть не растаяла.

Спустя минуты две ты крепко спал, положив голову мне на плечо. Я укрыла нас моим пальто, чувствовала твое теплое дыхание у себя на щеке, ощущала твой запах и, не выдержав, потерлась щекой о твои шелковые волосы. Сна не было ни в одном глазу, сердце колотилось в груди, бешено пульсировали вены. У меня было много вопросов: надолго ли ты планируешь оставаться в Риме? что мы будем делать? к чему все приведет? Я нервничала, потому что не знала ни один ответ, и мне даже было немного страшно. Сделав глубокий вдох, я взяла себя в руки и поняла, что мне нужно найти в Риме хотя бы хостел, ведь как минимум нужно принять душ, а как максимум где-то переночевать. Я подключила телефон к вайфаю в автобусе и забронировала первый попавшийся хостел, назывался он «Generator», в описании говорилось, что он находится близко к метро и Колизею. Комнаты на фотографиях выглядели чистенькими, современными, хотя я и не придавала этому значения. Мне нужна была кровать, и я ее забронировала. Неужели я увижу тот самый Колизей?

Я написала маме сообщение, что еду в Рим с подругой на три дня. Койку в хостеле я забронировала именно на три дня. После я положила свою голову на твою, надела наушники, в которых заиграла «Six feet under» Billie Eilish, и закрыла глаза. Мне нравилось чувствовать твой запах, нравилась песня. Я засыпала под слова:

Our love is six feet under

Наша любовь закопана в шести футах под землей,

I can’t help but wonder

Я не могу не задаваться вопросом,

If our grave was watered by the rain

Если нашу могилу польет дождь,

Would roses bloom?

Расцветут ли на ней розы?

Could roses bloom

Будут ли цвести на ней розы

Again?

Вновь?

Сейчас мне кажется это некоей иронией судьбы. Как думаешь, полил ли дождь могилу нашей любви, Адам? Как думаешь, могут ли на ней вновь вырасти розы? Что ты чувствуешь? Вспоминаешь ли ты каждую мелочь, как это делаю я? Хочешь ли вернуться в Италию, пережить все это заново или остаться в Италии навсегда? Потому что я ничего не могу с собой поделать, Адам. Если бы машина времени существовала, я бы непременно ею воспользовалась, чтобы вновь почувствовать твою любовь.