Человек без башни - Кондратий Жмуриков

– Бенедиктов, дай я тебя расцелую, – с раскрытыми для объятий руками и вытянутыми для поцелуя губами кинулся он к Аскольду Варлаамовичу.

Тот ничего подобного не ожидал и уже через секунду барахтался на земле, пытаясь освободиться из объятий взбесившегося Чебурека.

– Снимите с меня этого педика! – орал Бенедиктов во всю глотку, пытаясь уклониться от слюнявившего его Чебурека, – Я за себя не ручаюсь, пришибу гада!

Наконец, ему удалось отпихнуть от себя Чебурека, а тот с шальными глазами, с глуповатой улыбкой кинулся к новой жертве своей внезапно вспыхнувшей любви – к Громиле.

– Громильчик, я тебя обожаю, ты просто супер! Виват профессору, ты самый умный! Я тебя так люблю, так люблю!..

Громила изумленно уставился на своего «заклятого» друга. Что это с ним? Какая муха его укусила?

На вопли Чебурека выглянула Мальвина, закончившая «сеанс отчета», она тоже не могла понять, что происходит.

Чебурек в ту же секунду забыл про Громиллу и, опустившись на колени, повиливая задом, как собака хвостом, на четвереньках поскакал к Мальвине.

– Тяф, тяф, тяф, – звонко залаял он. – Ты моя хозяйка, я твой песик, ты мой котик, я твой вискас, – неумело подражая известному певцу, завыл Громила.

Мальвина уставилась на него, ничего не понимая.

– Что вы с ним сделали? – грозно нахмурив брови, спросила она. – На пять минут вас одних нельзя оставить!

– А мы тут при чем? – в один голос возмутились Бенедиктов и Громила. – Это не мы, это он…

Громила, добежав до девушки, начал поскуливать и повизгивать на манер щенка, бросился к деревцу и, как заправская собака, поднял лапу. В ту же секунду его внимание привлекла здоровенная бабочка, размером с кулак портового грузчика. Громко залаяв, он все еще на четвереньках кинулся ее догонять. С размаху, не рассчитав расстояния, Чебурек долбанулся головой о ствол дерева, взвизгнул и отключился.

Громила, стоявший ближе всего к нему, кинулся к бездыханному телу. Бледный Чебурек с закатившимися глазами лежал, как мертвый. Изо рта тоненькой струйкой стекала пена почему-то зеленого цвета. Громила нащупал пульс и успокаивающе махнул рукой:

– Живой, отключился только.

Он расстегнул ворот рубашки пострадавшего, положил руки вдоль тела. Левая рука была сжата в кулак, Чебурек с трудом разжал его. На ладони лежало несколько темно-зеленых листиков. Громила поднес их к носу, понюхал, разглядел, попробовал на зуб и захохотал.

Мальвина испуганно посмотрела на него – и у этого тоже крыша поехала. Она осторожно приблизилась к Громиле, жующему листик.

– Кока, – произнес он с видом специалиста, дающего справку. – Дерево такое, в его листьях содержится кокаин. Растет на восточных склонах Анд, в Перу и Боливии. Культивируется на плантациях. Точно, – указал он на одинаковые деревца, растущие неподалеку. – Наш Громила плантацию коки нашел, везет дураку.

Бенедиктов с интересом разглядывал деревца, «так вот ты какой, олень северный». Что такое кокаин, он знал. Баловался в молодости, потом приторговывал… Надо же, дерево, кто бы мог подумать. Век живи, век учись. Надо будет потом мужикам рассказать… Воспоминания о мужиках, тотчас же переключились на Хрюкина, напомнив о цели поездки. До этой самой цели, а, значит, до ближайшей посиделки с мужиками было, ой, как далеко.

– Мальвин, раз есть плантация коки, значит, есть люди, – произнес вдруг Громила. – Остров, выходит, обитаемый?

Мальвина, в планы которой не входило делиться полученной информацией, резко ответила:

– Не выдумывай… Плантация, плантация, сам что ли листьев нажрался? Какая плантация, какие люди! Нет здесь никого, а это, – девушка указала рукой на деревья, – игра природы. Понятно? Не забивай башку глупостью, лучше подумай, как нам этого придурка в чувство привести.

Бенедиктов сразу почуял – Мальвина что-то скрывает от них. С чего бы она так разволновалась, когда Громила выдвинул свое предположение? Аскольд решил не спускать глаз с этой лысой гадюки. Если Громилу и Чебурека в расчет он не принимал, то Мальвинку опасался всерьез. Он догадывался, что в ее планы входит возвращение в Ферск в полном одиночестве. Тут она, конечно же, сильно просчиталась, Бенедиктов так просто сдаваться не собирался.

– Хватит трепаться, грузите эту скотину четвероногую в лодку, нам еще пару часов до темноты осталось! – приказала девушка.

– Я в носильщики не нанимался, – огрызнулся Бенедиктов. – Нашла шныря. Нужно тебе, ты и волоки этого наркомана долбанного сама. Мне лично без него гораздо спокойнее, он меня раздражает своей тупостью. Интересно, у Черепушки все такие?…

Мальвина без слов достала пистолет и, помахав у Аскольда перед носом, села в лодку.

Бенедиктов сплюнул, грязно выругался и запев «Если женщина просит…» подошел к Громиле, они потащили Чебурека к лодке – Бенедиктов за ноги, Громила за голову. Длинные худые руки Чебурека болтались, постоянно зацепляясь за кусты и деревья, усложняя задачу. Они швырнули Громилу на дно лодки, чуть не перевернув ее. Грести пришлось в основном Бенедиктову, от мозгляка Громилы, толку было как от козла молока. Он действовал веслом, как иголкой, только протыкая воду.

Вскоре сумерки стали такими густыми, что невозможно было разглядеть лиц сидящих в лодке. В темноте лодка пару раз сталкивалась с какими-то препятствиями: то ли с крокодилом, то ли с бревном, то ли… Путешественники причалили к берегу, растолкали дрыхнущего Чебурека и высадились на берег. Его все еще пошатывало от удара о ствол дерева и листьев коки. Бедолага никак не мог понять, где он и что с ним? Во рту было гадко, голова гудела, перед глазами в дьявольской пляске скакали маленькие мушки. Его знобило со страшной силой. Он уже натянул олимпийку, джинсовую куртку, парашют, сел вплотную к костру, разведенному Бенедиктовым, но никак не мог согреться. Без аппетита, что случалось с ним очень редко, он проглотил ужин, который тут же попросился наружу.

– Мальвин, – жалобно произнес он, – у нас это… водочки или спиртику не найдется? В лечебных целях. Плохо мне, помру я…

Как всегда, влез Громила:

– Тебя что, в детском садике не предупреждали – не суй что попало в пасть? Тащишь в рот гадость всякую, потом ноешь.

Мальвина, которой за целый день надоели эти придурки, их ссоры, их нытье, их болячки, молча подала Чебуреку металлическую фляжку, желая, чтоб все скорее угомонились.

Чебурек, отвинтив дрожащими руками пробку, сделал жадный глоток, потом еще и еще один, торопясь, пока Мальвина не отобрала фляжку назад.

– А я? – возмутился Громила. – Мне, между прочим, для дезинфекции организмуса тоже надо!

Он выдернул фляжку из слабых рук товарища, сделал пару глотков:

– От, це дило! То, шо дохтур прописал, – произнес он и передал Бенедиктову, тот не стал отказываться. Мальвина не стала спорить, лишь бы заткнулись поскорее.