Йохан Кройфф. Моя жизнь - Йохан Кройфф

Худшим во всей этой истории было, пожалуй, то, что меня временно заменял мой друг и правая рука «Чарли» Решак. Худшим потому, что на это он отреагировал так, словно это была абсолютно нормальная ситуация. Решак! Из всех людей именно он, человек, всегда оппонировавший Нуньесу в гораздо более жёсткой форме, чем я! На первой же своей тренировочной сессии он незамедлительно получил по шее за свои убеждения. Жорди отказался тренироваться под его началом. Всё тут же переросло в конфликт. В конечном счёте, было принято решение поставить Жорди в состав на домашний матч с «Сельтой» из Виго, чтобы не злить болельщиков. К счастью, это решение стало судьбоносным и оставило в памяти замечательные воспоминания: после того как «Барса» пропустила дважды и стала уступать 2:0, Жорди вместе с другими игроками приложил свою руку к камбэку, и игра была выиграна 3:2. Но самым лучшим во всём этом было то, что после победного гола он покинул поле, вынудив Решака аплодировать ему стоя. Когда матч завершился, Жорди объяснил свой поступок тем, что хотел предоставить болельщикам возможность отблагодарить своего отца.

И этот матч стал последним для Жорди в футболке «Барселоны».

Было грустно, что в «Барселоне», как и в «Аяксе», всё закончилось таким образом. В каком-то смысле я видел своей миссией изменение имиджа «Барселоны», который она приобрела за годы, имиджа богатейшего клуба, который никогда не играл в красивом стиле. Потому тот факт, что я был успешен в своей работе с клубом, не просто означал, что я добился поставленной цели, он также показал, что мои обязательства перед клубом касались далеко не только выполнения тренерской работы. Но самой серьёзной проблемой «Барселоны» был сам клуб. Там кругом политика. Это объясняет мою антипатию по отношению к цирку совета директоров, члены которого лишь прикрывались благодушными намерениями ради собственной выгоды, а сами при этом сводили клуб в могилу. Но в конечном итоге маски были сорваны. Так случилось в «Аяксе» с Хармсеном, та же участь постигла и Нуньеса в «Барсе». Я рад, что больше не участвую во всём этом.

Моя карьера очевидным образом очень повлияла на мою семью. У нас всегда были очень крепкие взаимоотношения, мы всегда старались не дать происходящему вокруг безумию как-либо затрагивать нас, но Данни, Шанталь, Сусиле и Жорди это давалось нелегко. Из всех моих детей больше всего происходившее отразилось на Жорди, но без этого давления он не стал бы тем достойным мужчиной, каким является сейчас. Почти все мои решения касательно моей профессиональной карьеры глубоко повлияли на жизнь моего сына. В 1983 году, когда я, будучи игроком, был вынужден покинуть «Аякс», он остался в Амстердаме, пока я мстил его клубу через «Фейеноорд». Когда несколько лет спустя я покидал «Де Мер» уже как тренер, ему вновь пришлось оставить свой клуб и своих друзей там. Но и после этого я продолжил влиять на его жизнь. Ведь в «Барселоне» окружающие продолжали твердить ему – как они уже делали это в Амстердаме, – что он играет в команде лишь потому, что он сын главного тренера.

Вот почему его дебют в составе голландской сборной и последующее участие на Евро-96 стало лучшим событием, какое только могло со мной случиться. Решение тренера сборной Гуса Хиддинка вызвать его в команду было принято им по собственной воле; я никоим образом не влиял на его выбор. Моя радость за сына достигла своего пика, когда на Евро в Бирмингеме Жорди забил свой первый гол в ворота сборной Швейцарии. В такие моменты в голове проносится целая вереница разных мыслей. Унижения, сплетни, разочарования, но, несмотря на это, он был там, на поле, в тридцати метрах ниже меня, сидевшего на трибунах, и своей игрой доказывал, что через всё это он прошёл и вышел невредимым. В такие моменты отцовская гордость не знает границ. У меня в жизни не так много эмоциональных моментов такого рода. Порой я чувствую, как по коже бегут мурашки, когда вижу, что кто-то показывает выдающуюся игру. Когда кто-нибудь просто играет неплохо, я не испытываю особых чувств, но если вижу, что человек способен выжать из себя сверх максимума, это сильно меня впечатляет – как, например, Эдвин Мозес, легкоатлет, выигравший более ста финалов подряд. Думаю, что это фантастическое достижение, невероятный успех. Ведь это очень по-человечески – пресытиться победами, когда ты так хорош и побеждаешь всех подряд. Но он всё же годами сохранял профессиональное отношение к делу и показывал мастерство мирового уровня: в среду он бежал лучше всех, а в воскресенье умудрялся улучшать показатель ещё немного. Если ты способен на такое, ты действительно велик, ты больше, чем просто спортсмен.

Такое качество можно найти в каждом выдающемся спортсмене топ-уровня. В тех, кто соревнуется на самом высоком уровне – независимо от того, в каком виде спорта, – жажда победы вскипает, как только судья даёт стартовый свисток или выстреливает из стартового пистолета. Это не просто качество характера, это особая культура, которая есть только в избранных людях. Это нечто такое, что завладевает твоим разумом и телом и в самые прекрасные моменты проявляется на поверхности.

Игроки, обладающие этим даром, знают, что достижение совершенства – трудная задача, и они осознают насколько. Люди вроде меня, взрастившие эту культуру в себе изнутри, относятся к ней с глубочайшим уважением. Они чувствуют, что в любой момент времени им есть что доказывать и они смогут это сделать. Это невероятно здорово. Это загадка человеческой природы, и дело тут не только в таланте. Дело в тщательной отладке каждой малейшей детали. И конечно, для достижения успеха нужно мастерство, иначе его не добиться. Я всегда получал большое удовольствие, наблюдая за игрой спортсменов высочайшего уровня.

Отсюда и моя гордость за Жорди, который практически всегда делал то, что должен был. Даже когда он был маленьким мальчиком, я уже видел в нём талант футболиста. Например, по тому, как он бил по мячу. Но в раннем его детстве нельзя было сказать, что я уделял этому внимание каждый день. Мы жили в больших апартаментах в Барселоне, и, конечно, в такой квартире всегда можно было повозиться с мячом. Ты занимаешь себя игрой с мячом, но не игрой в футбол по-настоящему. Так продолжалось до тех пор, пока Жорди не исполнилось десять, а я не оказался в «Аяксе» снова. До той поры я почти всегда оставлял его играть самого по себе. Позже, в Америке, он смог играть в футбол на улице, чего не делал в Барселоне. Вдобавок там были летние лагеря, где дети целыми днями напролёт играли в футбол. Вашингтон был особенно ориентированным на Европу городом, и многие люди отправляли своих детей в такие лагеря. Для Жорди это было хорошо, потому что он мог подтянуть свое знание английского и постоянно практиковаться в спорте.

После нашего возвращения в Голландию он смог начать тренироваться с «Аяксом». Внезапно Жорди стал играть весьма неплохо. Потом хорошо, потому что в саду нашего дома в Винкевеене было маленькое футбольное поле. С воротами. А потом фантастически. Жорди был левшой, но я замечал это, только когда он пробивал пенальти. Он не казался игроком, хорошо умеющим работать правой ногой. Открыть такое в столь раннем возрасте было любопытно.

Начиная со своего отрочества и дальше Жорди был вынужден справляться с кое-каким вызовом, который был напрямую связан с моей известностью и славой. Если он проводил плохой матч, то все говорили, что он перенял свои качества от матери, а если хороший, то от отца.