Молчаливые боги. Мастер печали - Джастин Колл

Арнор поднял колчан и зашагал прочь. Протяжно вздохнув, Содар принялся собирать посуду и тушить костер.

Аннев же, прижав сломанное запястье к груди, неуклюже слез с дерева и побрел домой. Теперь от боли разрывалось не только его тело, но и душа.

Он пришел в часовню за утешением, но вместо утешения нашел загадку. Отправился на поиски друга и наставника – а встретил двух чужаков: первого он раньше не видел, а второго, как оказалось, – не знал.

Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.

Аннев вошел в часовню. Все вокруг словно застилал туман. Он даже не мог разобрать, что причиняет бо́льшую боль: изувеченное запястье или разбитое сердце.

«Что еще он от меня утаил? О чем еще солгал?»

Содар всегда скрытничал, но оно и понятно: никто, тем более мастера и древние, не должен был догадываться о его магическом мастерстве. Но до сегодняшнего дня Аннев считал, что неплохо осведомлен о прошлом своего наставника.

За семнадцать лет, проведенных со священником, он собрал по кусочкам картину жизни Содара – как минимум основных ее вех. Способности у Содара проявились еще в детстве, когда он жил в Одарнее. В те времена люди проявляли чуть большую терпимость к изгоям. Содара сторонились, но его не забили камнями до смерти и не изгнали. Какой-то странствующий торговец, сжалившись над мальчиком, позвал его с собой, и Содар согласился. За годы путешествий с караваном он повстречал многих людей, ставших его наставниками в магии и вере. В четырнадцать он ушел в священники. Через семь лет какой-то доблестный герой, отправляясь на войну, попросил Содара стать его духовным наставником. Содар внял его просьбе, и его магия долгое время защищала воинов, бившихся под флагом героя. Священник даже участвовал в нескольких битвах, о чем свидетельствовал весь в зазубринах треугольный щит, который Содар часто показывал Анневу.

Как его там? Рубоглав? Или Зуболом?

Аннев никогда не мог запомнить имени щита, ему хотелось лишь потрогать прекрасное оружие и взять его на тренировку.

Но Содар не разрешал. Он говорил, что прошлому не место в настоящем, и утверждал, что, переступив порог монастыря в Баноке, навсегда распрощался с жизнью воина. Правда, до того успел накопить изрядный запас знаний о военном деле и объехать чуть ли не полмира. Временами древние из Шаенбалу обращались к нему, когда возникала нужда в священнике. Однако все это происходило много десятилетий назад, а это, по меркам многих, целая жизнь – Содар мог позабыть подробности или попросту не считал их важными.

Так Аннев думал раньше. Теперь же он попросту не понимал, что из этого правда, а что ложь. К бесчисленным вопросам, которые у него уже накопились за эти годы, прибавились новые. Что это за тайное братство? Кто такие эти Арнор и Рив? Что означает «арх-дионах»? А «ремесленник» и «вечный»? И какое отношение имеет ко всему этому он, Аннев?

Он уже собрался лечь в постель, когда услышал, как хлопнула дверь сарая, а через секунду раздался привычный уху грохот – Содар вывалил на сушилку охапку дров.

Аннев не хотел видеть старика, но деваться было некуда: запястье еще больше распухло, боль стала вовсе нестерпимой. Если и дальше тянуть – о завтрашних состязаниях придется забыть. Поэтому он поднялся с кровати, протащился через кухню и открыл заднюю дверь.

Топор обнаружился на своем обычном месте, а Содар складывал поленья.

– У нас и так хватает дров.

Вышло слишком резко, но он ничего не мог с собой поделать – слова сами вылетели у него изо рта. Содар наклонил голову и прищурился, глядя на замершего в темном проеме Аннева.

– Что с тобой, Аннев?

Аннев нервно сглотнул, зная, что, если заговорит, не сможет сдержать эмоции. Он молча вошел в сарай, встал там, где через дыру в крыше просачивался свет, и поднял раненую руку, показывая раздувшуюся кисть, согнутую под неестественным углом и налившуюся жутким лилово-синюшным цветом.

– Боги! – воскликнул Содар, подойдя ближе. – Что случилось? Кто это сделал? А синяки на шее откуда?

Пока старик его осматривал, Аннев морщился от боли, не зная, что ответить. Но оказалось, что отвечать не требуется.

– Это Фин, верно? Фин с дружками?

Аннев моргнул:

– Ага.

Содар повел его назад в кухню.

– Так я и думал. Видел я, как они цепляются к тебе на тренировках. Омерзительно.

– Что? – переспросил пораженный Аннев. – Когда это ты видел?

Священник усадил его за стол.

– Месяц назад. Лед на мельничном пруду еще не сошел, а они заставили тебя в нем плавать, круг за кругом. И держали твою голову под водой, когда мастера не видели. Но я-то видел. – Содар неодобрительно поцокал языком, глядя на изуродованную кисть, потом ушел к себе в спальню и вернулся с глиняной чашкой и угольным стержнем. Зачерпнув чашкой воды из котла, стоящего у печи, он вернулся к столу.

– Чудовищная жестокость. – Окунув стержень в воду, Содар начал чертить на предплечье мальчика какой-то глиф. – Казалось бы – зачем так рисковать накануне Испытания суда?

Аннев лишь что-то глухо прорычал в ответ. Содар прекратил водить стержнем и посмотрел ему в глаза.

– Вот только случилось это не на уроке, я прав?

Врать не хотелось. Но для Содара его молчание было красноречивее слов. Едва старик открыл рот, чтобы задать новый вопрос, как в главную дверь часовни постучали.

– Кого это принесло? – удивился Содар. – Для прихожан еще слишком рано.

Он поставил чашу на стол, положил стержень рядом и направился к двери, ведущей в зал часовни.

– Погоди, Аннев. Я сейчас.

Аннев через силу кивнул и проводил священника взглядом. Пока Содар отсутствовал, юноша постарался сосредоточиться на своей злости, еще больше распалить в себе негодование и обиду, но когда Содар вернулся, неся под мышкой какой-то мешок, сильнее всего оказалось любопытство.

– Кто приходил? – спросил он.

– Йохан, свечник. – Содар водрузил мешок на край стола. – Принес ароматных свечей для сегодняшней службы.

– Это очень… щедро.

– Да уж, – согласился Содар, сунув руку в мешок. – Для такого-то говнюка.

Аннев, на мгновение позабыв о своих муках, весело рассмеялся. Вдруг Содар вскрикнул, отдернул руку, и мешок свалился со стола.

– Что? Что такое?

– Проклятый свечник, – пробурчал Содар, поднимая увесистую суму с пола. – Здесь что-то острое.

Он снова осторожно опустил руку в мешок и вынул из него длинный осколок стекла. Задумчиво хмыкнув, он положил осколок на стол.

– Вот уж воистину – остерегайся даров.

Аннев нервно заерзал на стуле: а ведь с Фином они подрались как раз после того, как он принял подарок Маюн.