Тайна пансионата «Уют» - Владимир Колабухин

— А почему в последние дни так охотились на неё?

Корнеев пожал плечами.

— Можно лишь предположить, что из пансионата она сбежала из-за конфликта с Верховским. Теперь вот что… Мы с тобой всё гадали о мотивах убийства коллег Глазунова. Но если мои рассуждения верны, то становится понятным, почему их убили и почему охотились за Наташей… Глазунов это раньше нас сообразил, потому и умчался спасать её. Но и нам нельзя терять ни минуты. Так что готовь опергруппу на выезд, а я пока руководству доложу. Думаю, возражений на проведение операции не будет.

Корнеев ещё раз взглянул на часы.

— В «Уюте» сейчас как раз самый наплыв гостей. Пора нам кончать с этими оборотнями.

…Глазунов вышел вслед за Бесом в коридор. Ноги сделались ватными, он едва передвигал их, и если бы не Бес, почти тащивший его за собой, он, наверное, остановился бы и сел на пол. Бес пнул ногой какую-то дверь, втолкнул его в небольшую комнату и тут же исчез.

Глазунов раскачивался у порога, как пьяный.

Наташа сидела за столом, уткнув голову в сложенные ладони. Услышав стук двери, она поднялась и радостно бросилась к Глазунову.

— Володя! Ты жив?!

И тут она заметила в его руке нож.

— Что это у тебя? Зачем?

Он не ответил. Тяжело дышал и, как безумный, ворочал помутившимися глазами. «Убей её, убей!» — слышался в голове гипнотизирующий голос Верховского. Но руки словно свинцом налились. Он с трудом поднял ту, что была с ножом, и… застонал, не в силах выполнить дикий приказ.

Наташа изменилась в лице. Всё поняла. В глазах появилась тревога.

— Тебе приказали убить меня?

— Да… Ты — дрянь!

Горестная улыбка скользнула по бледному лицу Наташи, но девушка переборола себя, попыталась перехватить клинок. Глазунов оттолкнул её.

Наташа вскрикнула, ударившись об угол стола. Невольно обвела взглядом комнату в поисках укрытия. Его здесь не оказалось. Окно?.. Она не испугалась бы стёкол, но решётка окончательно отметала и эту надежду на спасение.

А её неожиданный палач уже стоял рядом. Покачивался на нетвёрдых ногах, что-то невнятно мычал, и нож в его руке отбрасывал на стены зловещую тень.

В груди Наташи всё оборвалось, сердце защемило. Она попятилась, чтобы избежать удара, споткнулась о стул и без чувств опустилась на пол.

Безумные зрачки Глазунова закатились. Он выронил нож и тоже рухнул рядом с ней.

— Слизняк, — презрительно сказал Верховский, увидев представшую перед ним картину. — Подбери платком нож, — обратился он к застывшему у порога Бесу, — и доведи дело до конца, прикончи девчонку.

— А что потом?

— Заполни на неё и журналиста гостевые карточки, всех наверху гони в шею и звони в милицию: мол, вот до чего людей ревность доводит. Пальчики-то на ноже не твои останутся. Понял?

— Понял, — усмехнулся Бес. Он взял носовой платок в руку, осторожно поднял с пола нож, шагнул к очнувшейся девушке. В тот же миг дверь в комнату с грохотом распахнулась, и кто-то тяжёлый обрушился на него, выбив нож из руки. Падая, Бес ещё успел провести освобождающий от захвата сзади болевой приём, но уже в следующую секунду другой неизвестный ему противник ловко защёлкнул на его запястьях наручники.

Верховский попятился к двери.

— Позвольте, позвольте, — срывающимся голосом пробормотал он, ошеломлённый стремительностью случившегося, — я здесь случайно…

Но ему преградили путь.

— Разберёмся!

В комнату стремительно вошёл Корнеев.

— Кто вы такой? — обратился он к Верховскому, краем глаза поймав распростёртого на полу Глазунова и хлопотавшую над ним Наташу.

Верховский церемонно представился.

— Я уже объяснил вашим сотрудникам, — поспешно добавил он, — что оказался здесь случайно. — И протянул руку к нагрудному карману. Её тут же перехватили.

— Обыскать! — коротко приказал Корнеев оперативникам. — Быстро врача сюда и понятых!

Он шагнул к журналисту.

— Что с ним? — спросил Наташу.

— По-моему, обморок, — сквозь слёзы ответила девушка. — Вероятно, одурманили наркотиком.

Она похлопала Глазунова по щекам.

— Ну очнись же, очнись!..

Веки Глазунова дрогнули, он глубоко вздохнул, застонал. Ощутил невероятную боль в голове и груди, услышал шум борьбы, чьи-то злобные возгласы… Затем почувствовал, как кто-то осторожно приподнял его голову, положил её на что-то мягкое и тёплое и засунул в рот таблетку. Потом по щеке прокатилось что-то влажное — то ли капли воды, то ли слёзы…

Он попытался открыть глаза и сквозь мутную пелену скорее угадал, чем увидел, что лежит на коленях Наташи и кто-то уж очень похожий на капитана Корнеева подносит к его рту стакан с водой.

— Володенька, милый… Ну проглоти эту таблеточку, — словно издалека доносился умоляющий голос Наташи. — Проглоти, и всё будет хорошо!

Он с трудом разомкнул губы, давясь, проглотил таблетку. А в ушах, растворяя боль в груди и голове, продолжало звучать: «Всё будет хорошо… Хорошо!.. Хорошо…»

Случилось это несколько лет назад, летом.

Райотдел милиции, где работал стажёром уголовного розыска Сергей Ракитин, хотя и находился в областном центре, обслуживал пригородную зону вдоль узкой, но глубокой речушки Ильмы. Знакомил Сергея с обстановкой сам начальник угрозыска капитан Шатров. Тучноватый и приземистый, с тихим голосом, он почти всегда приходил на службу в скромном штатском костюме, носил большие роговые очки с толстыми линзами, и вообще, по мнению Ракитина, его скорее можно было принять за какого-нибудь врача или учителя, чем за оперативного работника. Разговаривал Шатров неторопливо, чуточку окая, добродушно улыбался Сергею, нетерпеливо рвавшемуся к самостоятельной работе.

Вот и в это первое августовское утро ничто не предвещало, что молодого оперативника ожидает напряжённая и интересная работа.

Опустив вихрастую голову, Сергей бесцельно прошёлся по кабинету. Другие работники уже разошлись по своим делам, а он, как вчера и позавчера, должен был входить, по выражению Шатрова, «в специфику района».

Он остановился у письменного стола, огорчённо взглянул на его полированную крышку.

«Чисто!.. И так изо дня в день — ни одной бумажки. Работничек, называется. Всё ещё не верят в меня, что ли?»

Ему, вчерашнему выпускнику специальной школы милиции, и невдомёк было, что Шатров ещё приглядывается, приценивается к нему: не так-то это просто — поручить новичку самостоятельное дело.