Танцующая с бурей - Джей Кристофф

После четырнадцати месяцев мучений сёгун Канеда скончался от яда нагараджи и отправился на небеса. На престол вступил его наследник, тринадцатилетний сын, Йоритомо. Новый сёгун приказал Масару переехать в Киген вместе с семьей и принять обязанности своего старого сэнсэя Риккимару – стать Главным охотником при дворе сёгуната.

Мать отказалась уезжать. Наоми ни за что не хотела покидать земли Кицунэ, не хотела менять их на лабиринты грязных улочек Кигена, задыхавшегося в ядовитых парах.

– Да и охотиться больше не на кого, – сказала она. – Последний из черных ёкаев мертв. Зачем сёгуну нужны охотники? Потакать своей глупой гордости?

Масару разрывался между любовью и долгом – жена или честь. Так они и ссорились, громко ругаясь часами, выгнав детей на улицу под утешительный занавес из длинных изумрудных листьев, покачивающихся стеблей и прохладной темной земли. Они играли в охотников или гонялись за редкими оставшимися бабочками, которые порхали, взмахивая слабыми, почти прозрачными крыльями. Ядовитое дыхание лотоса уже чувствовалось даже возле гор; поля каждый год продвигались все дальше на север, и над землей вместе с утренним туманом ползли едкие испарения. Все чаще чувствовали они запах дыма в воздухе, и Сатору решал, что сегодня они будут охотиться на Кагэ. Он пробивался сквозь заросли, и Юкико следовала за ним, подражая крикам диких животных.

В тот день они бежали по лесу, и Сатору размахивал бамбуковой палкой, как двуручной дайкатаной, протыкая воображаемых врагов. Она с горящими глазами мчалась вместе с ним, тенью мелькая среди качающейся зелени.

– Давай играть в нагараджу, – сказал Сатору.

– Не сегодня.

– Но почему?

– А почему я всегда королева Нага? – Она сделала недовольное лицо. – Меня всегда убивают.

Ну, ведь так все и было, – он был занят, разрубая густые спутанные заросли акебии. – И к тому же ты убиваешь сэнсэя Риккимару. Ты ранишь дядю Акихито – он весь в твоих шрамах.

– Тогда почему бы тебе не стать королевой Нага?

– Потому что я мальчик, – засмеялся он, снова нанося удар по лозе. – Мальчики не могут быть королевами. И у тебя здорово получается подделывать ее голос.

Юкико улыбнулась и, низко присев, выдохнула.

– Мои дети отомстят за меня, – прошипела она.

Сатору громко засмеялся, но вдруг смех его оборвался.

Змея была зеленой, как трава, и быстрой, как молния. Подвижная как ртуть, она мгновенно распустила свои кольца и молниеносно впилась клыками в руку Сатору. Мальчик вскрикнул, споткнувшись, когда перепуганная змея еще раз укусила его в предплечье. Бамбуковый меч упал на влажную землю. Гадюка скользнула в сторону, подальше от шума и движения, сверкая чешуей, как полированное стекло. Юкико смотрела, как ее брат падает, – рот застыл в немом крике, глаза широко распахнуты.

– Сатору!

Она подбежала к нему, он моргнул в замешательстве и шоке.

– Нефритовая гадюка, – слабея, пробормотал он.

Юкико взяла свой оби и крепко, насколько могли ее маленькие руки, затянула его над ранами. В голове зазвучал голос отца.

– Ты должна разрезать рану, ртом высосать яд и выплюнуть. И делать это надо быстро. Так же быстро, как змея, которая укусила тебя, иначе ты тоже предстанешь перед Судьей девяти кругов ада, ужасным Энма-о.

– Но у меня нет ножа, – рыдала она, баюкая голову брата.

Сатору смотрел в небо, держа ее за руку, и тело его покрывалось потом. Он начал дрожать, сначала пальцы, затем губы, дыхание его стало мелким, прерывистым.

– Скажи, что надо сделать! – умоляла она. – Скажи, Сатору!

Язык у него распух, и губы посинели. Она вскочила и хотела броситься за помощью, но он держал ее за руку, не отпуская. И в этот момент она почувствовала, как опадает под ней мир, и она погружается в теплую тьму его мыслей. Это был первый и единственный раз, когда она проникла в мысли другого человека. Яд растекался в задней части горла, мышцы парализовало. Но она могла слышать его, чувствовать его голос, как ветер в долине теплой весной.

Не уходи.

Но я должна позвать на помощь.

Пожалуйста, не уходи.

Слезы текли по ее щекам, капали ему на лицо. Он уже не чувствовал ног, медленно отнимались пальцы. Она была внутри него и в то же время смотрела на него. Множество мыслей вспыхивало у него в голове, пока он медленно задыхался от наступающего яда. Он был объят ужасом, но, протянув руку, нашел утешение в ее тепле, ее прикосновениях, отчаянно цепляясь за жизнь.

Я не хочу умирать, сестра.

Она закричала, призывая на помощь, и кричала, пока у нее не сел голос. Тогда она схватила его за воротник и потащила через кусты. Но он был так тяжел, а она была так мала. Поток его мыслей был остановлен летаргией, но она продолжала усилия. Она тащила его и кричала, щеки были мокры от слез, из носа текли сопли. Она не могла произнести ни слова. Просто выла, невнятно, бесформенно; выла, пока не отказало горло.

Но никто не пришел.

Прости, брат.

Он умер у нее на руках.

Я так виновата.

И впервые в жизни она почувствовала, как одинока, по-настоящему одинока.

Она открыла глаза.

Ночной ветерок нежно поглаживал кожу. В воздухе стоял запах запекшейся крови и дерьма. Белоснежные лепестки азалии были залиты черной кровью двух поверженных о́ни.

Зверь пристально смотрел на нее сверху вниз. Зрачки его глаз расширились, оставив лишь тонкую блестящую полоску янтарного цвета, сверкавшую искрами вокруг бездонной тьмы. Его бока вздымались, из ноздрей вырывалось фырканье, когти и мех были забрызганы дымящейся кровью демонов. На остром клюве запеклась кровь и присохли куски разорванной плоти. Он зарычал, глубоко, скрипуче, перекликаясь с темными тучами высоко над головой.

ОЧНУЛАСЬ. ХОРОШО.

Он повернулся, чтобы уйти, шурша длинным хвостом по листьям. Земля хрустела под его лапами, бледные крылья с обрезанными перьями прижаты к бокам. Его передние лапы покрывала чешуя цвета железа, а каждый коготь был длиной с ее танто, острый, как лезвие из закаленной стали. По меху метались блики молний, а тени листвы создавали подвижные узоры на спине.

Подожди. Подожди!

Зверь остановился, прищурившись, взглянул на нее через плечо.

Почему ты помог мне?

Я БЫЛ ДОЛЖЕН ТЕБЕ. ТЕПЕРЬ МЫ В РАСЧЕТЕ.

И снова в его памяти возникло видение маленьких рук, борющихся с дверью клетки. Зверь повернулся и шагнул в темноту с неустойчивой кошачьей грацией.

ПРОЩАЙ.

Пожалуйста, не уходи.

Юкико с трудом поднялась на ноги, морщась от синяков и ран на спине и ребрах. Волосы спутанными клочьями падали на глаза. Нащупав в темноте окровавленный танто, она сунула его в ножны за спиной.