Магеллан. Великие открытия позднего Средневековья - Фелипе Фернандес-Арместо

href="ch2-288.xhtml#id103" class="a">[288]. Хотя вместе со своей первой женой Изабеллой Кастильской он имеет репутацию объединителя Испании, на самом деле Фердинанд собирался после своей смерти завещать вновь разделить королевства Кастилии и Арагона, как это делали многие временные объединители иберийских государств до него. Несмотря на все афродизиаки, во втором браке у него детей не было. Единственным его наследником оказался внук; уделом Карлоса I оказалась вся Испания целиком.

Карлос прибыл в Испанию из Нидерландов, где жил прежде, примерно за месяц до того, как Магеллан въехал в страну из Португалии. Любой из тех, кто собирался предложить какой-то план или выступить с прошением, счел бы этот момент чрезвычайно благоприятным. После того как все попытки короля Фердинанда найти западный путь в Азию не увенчались успехом, Магеллан, возможно, решил, что со сменой режима новые проекты будут иметь больше шансов. Однако путь к королевскому вниманию – не говоря уже об одобрении – был долог и тернист даже в лучшие годы. Без помощи изнутри чужакам нечего было и рассчитывать на успех. Королевский двор напоминал лабиринт, по которому нужны были провожатые, способные распутывать переплетенные нити. А чтобы попасть к таким провожатым, требовались личные связи – enchufe, как называют это испанцы.

В случае Магеллана очевидный путь лежал через Каса-де-Контратасьон, где можно было попытаться привлечь внимание какого-либо местного чиновника. Он мог действовать двумя путями: через своего тестя, который находился в тесном профессиональном контакте с руководителями этой организации, и через Кристобаля де Аро. Аро был бургосским купцом, и у него нашелся земляк и коллега, послуживший ключом к попаданию в Каса-де-Контратасьон: Хуан де Аранда. Оба они входили в сеть, опутывавшую бургосскую колонию в Севилье узами брака, кумовства и коммерческих союзов. Аранда некоторое время жил и работал в родном городе Магеллана[289]. Среди его партнеров были другие бургосские купцы, сумевшие выгодно вложиться в индийскую торговлю, в том числе и Кристобаль де Аро. Одним из лиссабонских корреспондентов, сообщивших ему о Магеллане, был брат Кристобаля – Диего де Аро.

Аранда, как уверял Магеллан в своем свидетельстве от ноября 1518 года, был уникальным человеком с точки зрения оказания помощи делу. «Никто другой, – заявил он, – не мог бы так хорошо понять», что именно хотели они с Фалейру[290]. Аранда оценивал свою важность ничуть не менее высоко, но подчеркивал, наряду с собственными достоинствами, и значимость данных, полученных от Диего де Аро. «Я помог им, – заявлял Аранда, имея в виду Магеллана и Фалейру, – пересказав все, что слышал об их способностях и о том, какие чувства вызвал их отъезд в Португалии»[291].

Гавань испанского города Санлукар-де-Баррамеда, откуда флотилия Магеллана отправилась 20 сентября 1519 года, на гравюре Теодора де Бри (1594). Он иллюстрировал немецкий перевод книги Джироламо Бенцони Historia del mondo nuovo («История Нового Света»). Эта работа открыто критиковала Испанскую империю, а следовательно, соответствовала убеждениям самого де Бри, проповедовавшего протестантизм и сопротивление испанцам. Хотя изображение скорее экспрессивное, чем реалистичное, на нем присутствуют многие элементы, которые с легкостью узнал бы сам Магеллан: стены XIII века, шпиль церкви Санта-Мария-де-ла-О; на холме в отдалении виден порт Сантьяго, незадолго до того построенный местным властителем герцогом Медина-Сидонией; башня Торре-дель-Оро на переднем плане; берег, на котором до сих пор ведется погрузка; бурлящий жизнью порт с разнообразными судами; ловцы тунца, чинящие свои сети внизу справа. Из книги де Бри Das sechste Theil Americae (Франкфурт, 1594). Печатается с разрешения Библиотеки Конгресса

Однако Каса-де-Контратасьон являлось настоящим змеиным гнездом. Другие чиновники ненавидели Аранду. Он жаловался королю, что его не допускали к ним на совет[292]. Неудивительно, что чиновники Каса-де-Контратасьон не особенно доверяли Магеллану и Фалейру; большее удивление вызывает как раз доверие к данным прожектерам со стороны Аранды – возможно, оно объяснялось его коммерческим чутьем, но более вероятны какие-то обязательства перед Аро и Барбозой.

Каждому путешественнику нужен был августейший покровитель, притом необязательно для того, чтобы вкладываться в экспедицию финансово: путешествие Магеллана было слишком необычным, чтобы рассчитывать на королевскую поддержку деньгами. Как правило, риск по большей части или даже полностью ложился на частных инвесторов. Однако без опоры со стороны крупного аристократа или даже короля ни один путешественник не мог рассчитывать на удержание того, что сможет открыть, или на какое-то вознаграждение за свою службу; без королевской поддержки обнаруженные им земли могли быстро захватить соперники – как соотечественники, так и соседи.

В результате Аранде удалось-таки устроить представление двух португальских ходатаев при дворе. Они выехали из Севильи 20 января 1518 года. Вероятно, чтобы подкрепить свою репутацию знатоков Востока, они взяли с собой Энрике из Малакки и неизвестную по имени «суматранку» – эти экзотические рабы должны были усилить их позицию[293]. Эта суматранка тоже была приобретена Магелланом в Малакке и, как и Энрике, была полезна в качестве переводчицы. Возможно, она действительно происходила с Суматры, но с тем же успехом могла родиться и восточнее. Хотя она отсутствует в списках команды, Лопес де Гомара, у которого вряд ли были какие-то причины изобретать ее или выставлять в неверном свете, сообщал, что она входила в состав экспедиции и могла переводить речь жителей островов Воров, как Магеллан назвал острова, ныне известные как Марианские[294]. Если это верно (другие источники этого не подтверждают), то она была единственной женщиной на кораблях Магеллана.

Поехал представляться вместе с Фалейру и его брат Франсишку. Аранда или его гонец встретился с ними, когда они были примерно в двенадцати милях от города, и подтвердил, что аудиенция при дворе состоится, но вскоре покинул их, устремившись по неизвестным причинам вперед – вероятнее всего, чтобы поговорить с королевским канцлером Жаном де Соважем и подготовить прием для будущих путешественников.

Заночевав где-то в Медина-дель-Кампо, участники предприятия вновь собрались вместе в трактире в Пуэнте-дель-Дуэро, примерно в 15 километрах к югу от Вальядолида. Мы можем относительно подробно воссоздать последовавшие события благодаря записи опроса главных их участников в Барселоне, произошедшего более чем через год после этого, когда разногласия между партнерами чуть не привели к судебному разбирательству. В трактире в Пуэнте-дель-Дуэро, согласно Магеллану, Аранда выложил, на каких условиях он им помогает.

«Вы, – сказал он своим протеже, – не будете иметь оснований жаловаться на то, что я написал великому канцлеру. Напротив, в знак признательности за это и за то, что я сообщу Его Величеству информацию о вас, португальцах, вы должны выделить мне часть любой прибыли, которую, если Господь будет милостив, принесет ваша экспедиция»[295].

Изначально он потребовал пятую часть прибыли. Франсишку Фалейру, который впоследствии в суде заявил, что не помнит, о какой доле шла речь, сначала хотел отказать наотрез. Аранда, в