Паучий дар - Фрэнсис Хардинг

не слишком просторную комнату и устроилась на гамаке, продолжая расстроенно хлопать крыльями.

– Тогда давайте не будем терять время, – прямо сказала Неттл. – Келлен, у тебя есть план?

План у Келлена имелся, правда в общих чертах. Он знал, что нужно сделать, где и в котором часу. Но пока все это не уложилось у него в голове, Келлен с трудом мог объяснить, в чем суть, и оттого вопросы его только раздражали. Ему пришлось напомнить себе: остальные не виноваты в том, что они не способны видеть разрозненные нити сложившейся ситуации.

– Клевер, можешь принести одежду матери? – попросил он.

Сбитая с толку, Клевер открыла сундук, прибитый гвоздями к стене. Залившись румянцем, она принялась доставать платья, чулки цвета сливок, льняные сорочки, перчатки и шали. Хотя вещи слегка полиняли и отсырели, было видно, что Клевер хранила их бережно, как святыни, и время их почти не тронуло. Келлен окинул платья взглядом ткача и мысленно восхитился. Пусть их сшили не из шелка или атласа, все равно для Хавела они были слишком нарядными. Он рефлекторно протянул руку, чтобы погладить ткань, но Неттл схватила его за запястье.

– Я же только… – начал он.

– Не нужно! – прошептала Неттл с видом до того серьезным и обеспокоенным, что Келлен сразу передумал трогать вещи Белтеи.

Клевер тем временем взирала на платья матери с ужасом и глубоким чувством вины.

– Ты ведь ни одно из них не надевала? – вдруг сказал Келлен.

– Конечно, нет! – изумленно уставилась на него Клевер. – Это ведь ее платья! К тому же они мне не подойдут. Моя мать была изящной, точно лань, а я… я по-другому сложена.

Неттл выбрала бордовое платье, ткань которого дремотно блестела, будто облитая маслом. Задумчиво прищурившись, Неттл перевела взгляд на Клевер.

– Это бы на тебе хорошо смотрелось, – заметила она.

– Нет! – Клевер яростно замотала головой. – Я не могу носить такие вещи. Я буду выглядеть глупо. Как свинья в шелковых чулках!

– Кто тебе такое сказал? – резко спросила Неттл.

Ответа не последовало, да в нем и не было нужды. Все трое знали, кому принадлежали эти слова.

– Надевай, – сказал Келлен.

– Не могу! – сглотнула Клевер. – Я украла ее жизнь! Я не могу забрать еще и ее одежду, это… неправильно!

Келлен понимал, почему она противится. То, что он предлагал, действительно было неправильным. Нет, они бы не нарушили никакой закон, но совершили бы крохотное моральное преступление, словно добавив оскорбление к большой несправедливости. И как раз поэтому Келлену было нужно, чтобы Клевер надела платье.

– Ты до сих пор стараешься быть хорошей дочерью, – сказал он. – Ничего не изменилось, поэтому ничего не может измениться. Ты должна измениться, пусть даже тебе кажется, что ты ее убиваешь. Сегодня твоя очередь надеть красивое платье и пойти на ту поляну в лесу.

– Ты хочешь, чтобы я снова станцевала, как в ту ночь? – затравленно посмотрела на него Клевер.

– Нет, – покачал головой Келлен. – Я хочу, чтобы ты поговорила с матерью и сказала ей правду.

– Но я уже столько раз это делала! – в отчаянии возразила Клевер. – Я давно ей во всем призналась.

– Нет! – сурово ответил Келлен. – Ты просила у нее прощения, и больше ничего, Клевер. Ты ни разу не открыла, что творится у тебя в душе. Что всегда творилось. И если ты продолжишь молчать об этом, то никогда ее не простишь, как бы сильно ты ни старалась.

Вот теперь Клевер по-настоящему испугалась. Келлен задался вопросом, какие чувства она хранила в своей душе под замком, как платья матери в сундуке.

– Ты будешь не одна, – сказал он. – Мы пойдем с тобой.

– Келлен, тебе нельзя покидать деревню, – запротестовала Неттл. – Бледная Мальва уже приходила за тобой!

– В этом-то весь смысл. – Келлен постарался, чтобы его голос звучал уверенно, пусть на самом деле он сомневался в успехе своей затеи. – Нам нужно ее выманить. Я буду приманкой!

* * *

Незадолго до заката Клевер, застенчиво краснея, вышла из хижины в бордовом платье Белтеи. Колокольчики на туфлях тихонько позвякивали, пока она спускалась по лестнице.

– Хм-м. – Неттл окинула ее оценивающим взглядом. – В плечах тесновато, потому что у тебя мускулистые руки, но можно ослабить шнурки на корсете. – Она посмотрела Клевер в глаза. – Тебе очень идет.

Клевер продолжала таращиться на свою затянутую в бордовую ткань фигуру, словно все это ей мерещилось.

– Солнце садится, – сказал Келлен. – Нам пора.

Клевер шла через деревню в платье и туфлях Белтеи, распустив волосы с проседью. Келлен и Неттл шагали рядом. Соседи провожали их взглядами, но подойти не решались. В Клевер они видели опасную незнакомку, чей наряд цвета красного вина таинственно мерцал и шуршал. С таким же успехом она могла быть порождением Глубокой Мари.

На краю деревни троица остановилась, чтобы Неттл обвязала конец длинной веревки вокруг пояса Келлена.

– Чувствую себя собакой на поводке, – проворчал он.

– Если ты снова поддашься ее чарам и прыгнешь в болото, нам надо будет тебя как-то вытягивать, – невозмутимо пояснила Неттл.

– Люди и раньше обвязывались веревками, – пробормотала Клевер. Судя по сомнению, написанному на ее лице, ничего хорошего из этого не вышло.

Янник легонько клюнул Неттл в ухо, после чего снялся с ее плеча и взлетел, чтобы приглядывать за ними сверху. Вскоре чайка растаяла в темнеющем небе.

Келлен заткнул уши кусочками ткани, а Неттл для надежности обмотала ему голову шарфом. Он больше не слышал ни жужжания насекомых, ни мерного шелеста капель в лесу.

Чем дальше их троица уходила от Хавела, тем плотнее смыкались вокруг деревья. Вскоре фонари у них в руках остались единственным источником света. Мох свисал с веток роскошными серо-зелеными полотнищами. Воздух был напоен холодным, насыщенным запахом леса, в котором сливались воедино нотки гнили, острой зеленой свежести и аромат тысяч болотных цветов, раскрывавших в летних сумерках свои плотные шелковистые лепестки.

«Бежать навстречу опасности все-таки куда проще, – размышлял Келлен. – Тогда мне некогда было сомневаться и беспокоиться. Идти навстречу опасности – другое дело. Есть время поразмыслить, не совершаешь ли ты ошибку, не станет ли эта ошибка последней, что ты совершишь в своей жизни, и вспомнить, что еще не поздно передумать».

С каждым шагом его уверенность слабела. Когда небо налилось свинцом и десятки белых мотыльков принялись виться вокруг фонарей, только гордость мешала Келлену развернуться и дать деру.

* * *

За последние тридцать лет искомая поляна изрядно заросла. Трава вымахала чуть ли не до пояса, то тут, то там торчал гигантский чертополох или репейник. Деревья простерли ветви во все стороны и пытались соприкоснуться сучьями-пальцами. И все же между ними еще