Инферно. Последние дни - Скотт Вестерфельд

Я всегда знал, что Перл приведет нас куда надо, но не думал,что это произойдет так быстро. Не чувствовал готовности к этому, в особенностиучитывая, что всего неделю играл на новом инструменте.

Однако Перл было не остановить. Она даже умудриласьдоговориться с родителями Минервы, и они отпустили ее в Манхэттен в буднийдень. Предполагалось, что они отправились покупать Минерве новые наряды, и этокак-то было связано с ее днем рождения.

Мы протопали по лестнице в подвал, где располагался личныйофис Астора Михаэлса, представляющий собой стальной куб старого сейфа, из тех,куда можно было входить, и освещенный лишь мерцанием экрана компьютера. Комнатабыла размером с гараж на одну машину, вдоль стен тянулись ряды вполнесовременных сейфов для хранения ценностей. Металлическая дверь в фут толщинойвыглядела такой тяжелой, что казалось, ее не сдвинуть с места — кстати, янадеялся, что так оно и есть. Если бы кто-то закрыл ее, я начал бы вопить.

На стенах висели огромные фотографии — претендующие нахудожественность изображения заваленных мусором проулков, хлещущей черной водыи крыс.

Да, крыс. И это было не самое странное в том, что касалосьАстора Михаэлса.

Наш новый агент часто облизывал губы и, улыбаясь, никогда непоказывал зубов. Он не снимал солнцезащитные очки, пока мы не спустились вниз,в темноту, и как только снял их, я возжелал, чтобы он нацепил их снова. Слишкомбольшие были у него глаза, слишком надолго их взгляд задерживался на трехдевушках, в особенности на Минерве.

От этого бросало в дрожь, но, надо полагать, если вы агентстудии звукозаписи, то можете положить глаз на любую девушку, на какуюпожелаете. И если уж на то пошло, не имело значения, нравился мне этот мужикили нет. Нас запишут.

Ну, почти. Перл сказала, что ее адвокат изучает контракт.Да-да, все так и было — она сказала «мой адвокат» тем же тоном, каким сказалабы «мой садовник», или «мой водитель», или «мой Дом в Коннектикуте». Типа,адвокат — это что-то, что ты держишь в выдвижном ящике наряду с АА-батарейкамии запасными ключами от дома.

— Через несколько минут мы поднимемся наверх, —сказал Астор Михаэле. — Рынок умирает от желания заполучить вас. Они,конечно, любят музыку, но хотят удостовериться, что вы действительно имеетеэто.

«Что еще за "это"?» — чуть не спросил я.

Но потом посчитал, что если вы имеете это, то, скорее всего,у вас не возникнет необходимости спрашивать, что это такое, что бы оно низначило, и, значит, нужно держать язык за зубами.

— Нам нужно как-то принарядиться? — спросила Перл.

Что не имело никакого смысла, поскольку она выгляделафотменно в своем плотно облегающем черном платье, с тонкой, украшеннойбриллиантами цепочкой, туго обхватывающей шею. Жаль только, что теперь она неносит очки, отчего выглядит не такой умной и начальственной.

Тем не менее, смотрелась она изумительно.

Астор Михаэле только отмахнулся.

— Просто будьте самими собой.

«Что, если сегодня я превращусь в большой потный комокнервов?» — хотелось мне спросить, но это было из той же серии, что расспрашиватьпро «это».

Мы поднялись по лестнице, где группа людей со стрижкой зашестьсот долларов каждый сидели вокруг стола, по форме и размерам похожего надлинный, закругленный бассейн. Перл, естественно, взяла команду на себя. Онарассказала о тех, кто оказал на нас «влияние», называя группы, о которых яникогда не слышал, только видел их компакт-диски на ее постели.

Минерва сидела во главе стола, сияя и впитывая всекомплименты в свой адрес. Она, очевидно, имела это — сейчас даже я видел этокак отражение в глазах представителей рынка. С тех пор как Минерва и Мос сталитайно встречаться, ее облик наркоманки медленно изменялся, превращаясь вочто-то другое — то ли менее, то ли более устрашающее, я не мог точно сказать.

Однако стриженые «съели» все это.

Мос, казалось, произвел на них впечатление, типа, он тожеимел это. Как будто Минерва передала это ему. В последнее время он выгляделболее значительно, глаза излучали уверенность и совершенно новый тип голода,которого я не понимал.

Вот еще странность: становясь все меньше похожей нанаркоманку, Минерва, казалось, подталкивала Моса в прямо противоположномнаправлении, так, что практически мы с ним даже как бы разошлись.

Я и Алана Рей помалкивали, типа, как и положено ритмическойгруппе. В конце концов, теперь я басист, а мы много не болтаем.

Через какое-то время мы снова спустились в сейф, а стриженыеостались наверху обсуждать нас. Астор Михаэле сказал, что мы проделали хорошуюработу, а потом выдал нам фотличные новости:

— Мы хотим, чтобы вы поучаствовали в выступлении.Четыре группы «Красных крыс» в маленьком клубе, который мы снимаем. — Оноблизнул губы. — Через две недели. Надеюсь, это не слишком скоро.

— Скоро — это хорошо, — сказала Перл.

Наверно, это было умно с ее стороны, но на меня нахлынулаволна паники. Еще две воскресные репетиции с новым инструментом — этогоказалось недостаточно. Я, конечно, упражнялся четыре часа каждый день, но этосовсем не то, что играть с группой. Большие басовые струны все еще ощущалисьнеподатливыми под моими пальцами — все равно, что в перчатках играть.

— Правда, существует одна проблема, — продолжалАстор Михаэле. — Афиши мы печатаем завтра утром. И рекламу тоже.

— Дерьмо! — Перл откашлялась. — А у нас всееще нет названия.

— Мы собирались этим заняться, — выпалил я. —Но все как-то не было времени.

— Не можем достигнуть общего согласия, — проворчалМос.

Перл рядом со мной беспокойно заерзала на большой кожанойкушетке Астора Михаэлса.

— Может, мы будем просто «Особые гости» или что-то вэтом роде?

Он покачал головой, губы разошлись, и на мгновение сталивидны зубы.

— Афиши и реклама стоят денег, Перл. Деньги будутпотрачены впустую, если на них нет вашего названия.

— Да, наверно, вы правы.

Она оглядела нас.

— Вот что мы сделаем, — сказал Астор Михаэле. —Я схожу на ланч, а вы пока обсудите этот вопрос. Вернусь через час, и высообщите мне название, полностью согласованное между всеми вами. Не список, непредположения или идеи: одно название, идеальное или нет.

Перл сглотнула.

— А если нет?

Он пожал плечами.

— Тогда сделка не состоится.

— Что? — Перл широко распахнула глаза. —Никакого выступления?

— Вообще ничего. — Астор Михаэле встал инаправился к выходу. — Если вы впятером не в состоянии договориться оназвании, то как, интересно, вы будете гастролировать вместе? Как вообще васможно будет записать? Как могут «Красные крысы» выполнять свои обязательстваперед вами на протяжении пяти лет, если вы не в состоянии согласовать однопростое название? — Он стоял в дверном проеме, надевая темные очки на смеющиеся,слишком большие глаза. — Так что если вы не согласуете что-нибудьидеальное, сделки не будет.