Стеклянный шар - Наталия Романова

Лида смотрела на мутные снимки, сделанные камерами у подъезда, не до конца понимая, что её удивляет сильнее. То, что дурацкий визит выплыл наружу, то, что она начисто забыла о нём, или то, что видеокамеры в их подъезде работают.

– Забыла, – пробормотала Лида. Она действительно забыла. Почему она должна вспоминать о выходке пьяного бывшего, когда пропал Иван? Ваня пропал!

– Что ж, в вашем положении абсолютно нормально забывать некоторые детали, – снова засуетился Милославский. Нестерпимо захотелось ударить его. Врезать со всей мочи, чтобы не отсвечивал хотя бы три минуты, наигранно изображая заботливую мамочку.

– Какое отношение имеет Олег к тому, что происходит здесь? – Лида уставилась на Игната Станиславовича.

– Такое, что вы скрыли факт общения с бывшим мужем, испытывающим серьёзные финансовые затруднения.

– Простите, я не понимаю!

– Олег Сергеевич Семенчук, ваш бывший муж, должен различным кредитным учреждениям сумму, превышающую двенадцать миллионов рублей, включая проценты. На данный момент он просрочил платежи по всем кредитам более чем на полгода. Так же, Олег Сергеевич Семенчук трудился техником на заводе, выпускающем вертолёты именно того класса, который предположительно потерпел крушение, на борту которого находился Фролов Иван Ефремович. Более того, именно в населённом пункте, откуда вылетел Фролов Иван Ефремович, проживает родной брат Олега Сергеевича, который также работал на вертолётостроительном заводе техником.

– Что?

– Также достоверно установлено, что совсем недавно вы обращались в клинику по... весьма деликатному вопросу. В случае смерти Ивана Ефремовича, – Лиду передёрнуло от сухих слов начальника службы безопасности, – ваш ребёнок получит значительную денежную сумму. Итак. Ваш бывший муж имеет мотив – многомиллионные долги, возможность – специальные технические знания, и родственника, также заинтересованного в получении денег. И всех их связываете вы и тот факт, что в случае гибели Фролова приличная часть состояния должна перейти наследнику, когда он родится.

– Это обвинение? – опешила Лида. – Вы серьёзно?

– Всего лишь одно из сотен предположений, но проверить мы обязаны все, – каркнул начальник охраны.

– Голубушка, вы не нервничайте, не нервничайте. Всё, что происходит здесь – чистая формальность. Никто всерьёз не предполагает, что мастер строительной лаборатории, – Лида понятия не имела, кем сейчас работал Олег, оказалось, мастером строительной лаборатории, – мог устроить покушение на человека уровня Фролова Ивана Ефремовича. Тем более, никому в голову не придёт обвинять вас, – «вас» он нарочито протянул, как бы подчёркивая особое положение Лиды в жизни Ивана, – в чём-то подобном. Формальность. Пустая формальность!

От «пустой формальности» к горлу начала подкатывать горечь. Лида почувствовала тошноту, не понимая собственное состояние. Нервы? Токсикоз? Голод?

– Я могу идти? – выдавила Лида, в этот раз глядя на Милославского. Она понимала наигранность его показного дружелюбия, но встречаться взглядом с Игнатом Станиславовичем не хотелось абсолютно.

– Конечно, – Милославский кивнул. – Одна незначительная деталь, если позволите?

– Что ещё?

– Зачем вы отпустили персонал? Вы понимали, что среди них может быть кто-то, причастный к произошедшему?

– Нет... – Лида растерялась.

– Вы можете идти, Лидия Константиновна, – сухо скрипнул Игнат Станиславович. – Будет лучше, если вы останетесь в особняке, – добавил он в спину.

Лида внутренне вздрогнула, стараясь внешне никак не показать усталость от разговора, растерянность, злость, граничащую с отчаянием.

Спустя несколько минут она оказалась в холле, ноги сами принесли туда, где оставался Марсель. Ей ещё хватит времени и возможностей упиваться своим горем, отчаянием и злостью, страшнее всего сейчас парнишке, возможно, потерявшему отца – единственного родного человека. Не по крови. По сути. По совести.

В тот миг, когда Лида проходила мимо входной двери, та резко распахнулась, и на пороге появилась пара. Высокий мужчина весьма почтенного возраста, тем не менее, державший спину прямо, с удивительно знакомым взглядом и оглушающей аурой. Ему не нужно было даже представляться. Очевидно, что в дверях стоял отец Ивана.

– Возьмите же, наконец, пальто, – Лида вздрогнула от окрика, перевела взгляд на спутницу отца Ивана. Женщина была немолодая, бледная, с покрасневшими от слёз глазами. – И почему вы не в форме? – раздражённо кинула она Лиде, всучив сдёрнутое с плеч пальто.

– Не обращайте внимания, – хмуро вставил зашедший, также всунув свою куртку в руки Лиды. – Не до формальностей, – мужчина широкими шагами начал пересекать вестибюль.

Машинально Лида отправилась в гардеробную, пристраивать верхнюю одежду гостей. Никого из обслуживающего персонала не осталось, лишь Дина продолжала скулить, спрятавшись за колонну.

Дурость какая! Сумасшествие! Гастроли психиатрической клиники в особняке отдельно взятого представителя списка Форбс. Лида чувствовала, ещё немного, и она отправится выть за соседнюю колонну, рядом с Диной.

В комнате рядом с вестибюлем – Лида затруднялась дать ей определение, чуть поменьше соседнего холла, но ощутимо больше официальной гостиной, – на диванах расположились гости, рядом сидел Марсель, крутился Борщ. Мужчина – отец Ивана, машинально гладил щенка, его спутница обнимала Марселя.

– Это Лидия, – услышала она голос Марселя, – вроде подруга папы. Она в положении, – безапелляционно продолжил он, указывая рукой на Лиду. Господи, хоть сквозь землю проваливайся.

– Вот как, – первым поднялся отец Ивана. – Ефрем Иванович, – он протянул широкую ладонь, Лида пожала руку.

– Простите, ради бога, – пробормотала спутница Ефрема Ивановича. Можно было легко предположить, что это его мама, но женщина выглядела лет на десять, а то и пятнадцать моложе своего спутника. – Марина Ивановна. Вот такое совпадение. Понятно, почему наш сын – Иван, – тут же развеяла она сомнения Лиды.

Они стояли друг напротив друга, и Лиде казалось, что где-то они видела то, что видит сейчас. Невысокий рост, бледность кожи, тонкие черты лица. Цвет волос было сложно определить, большая часть головы была седой, но странное дело, это абсолютно не старило Марину Ивановну. Как и неожиданная худоба в почтенном возрасте.

– Вы тут знакомьтесь, а я пошёл к дармоедам, – крякнул Ефрем Иванович и двинулся вглубь дома.

– Это он про Милославского и Игната, – тут же пояснил Марсель.

На глазах мальчика перекатывались слёзы, сердце Лиды разрывалось не только от собственной боли и волнения за судьбу ребёнка, которого носит – настоящего, истинного чуда, случившегося в её жизни, – но и за Марселя, изо всех силёнок старающегося казаться собранным, сильным, важным.

– Неловко получилось, – ещё раз извинилась Марина Ивановна, вгоняя тем самым в ещё больший ступор Лиду.