Затерянная во Вратах - Елена Ловина

Я же смотрела на руну, которую постепенно дополняли те, кто подходил ко мне. Мерзкий холод пробирался под кожу, заставляя чешуйки вставать дыбом, словно я кошка, которую только что напугала пробегающая мимо мышь.

— А как там оказалась дверь? Кто-то у вас решил закрыть портал материальным предметом? — Ларо перестала дрожать, с недоумением подошла к моей руне и принялась обходить меня и руну по кругу, всматриваясь в начертание. — Если поправить тут и тут, — сестра перерисовала несколько линий ровнее, — то получится…

— Открывающая руна… — прошептала я и с недоумением уставилась на Закию. — Вы хотели открыть портал?

И мы все увидели, как разом меняется человек, теряя радушие и открытость, а на их место приходит высокомерие и надменность, а еще что-то сумасшедшее во взгляде.

А потом уже, когда доброжелательная улыбка превратилась в оскал, начала сползать иллюзия. Да она вообще держалась из последних магических сил, так как в пространстве между мирами магия растворяется очень быстро, а когда человек сам перестал претворяться, съехала, как шелковый чулок с ноги — легко и быстро.

Первым добавился рост и размах плеч. Потом изменились глаза, и поразила не ненависть в них, а вертикальные зрачки-линии, меняющие направление на горизонтальное — перед нами дрох. И только фиолетовый всполох, взметнувшийся на мгновение над человеком и принявший иллюзорную форму крылатого пятиглавого существа с мощным гребнем вдоль всей спины, выдал нам истинную суть нашего «гостя» — дрох-куар.

— Клевр?

Глава 17. Выбор

— Клевр?

Два голоса одновременно удивленно назвали его по имени, а сам мужчина — от дохленького парнишки не осталось и следа — с едкой усмешкой повернулся в сторону мамы.

— Не так я планировал нашу встречу, Сиушель, но ты узнала меня, так что скрываться не вижу смысла.

— Что все это значит, магистр? Объяснитесь! — прабабушка умеет задать настроение разговору, а тут сразу начала с ледяного тона, планируя, скорее всего, дальше оттаивать и смягчаться, но судя по всему, сегодня это не получится. Потому что магистр расхохотался, закину голову, но в этом смехе было столько злорадства и истеричности маньяка (хотя, откуда мне знать, как смеются маньяки?), что нам всем стало жутко.

— С удовольствием, гранж Алливена — вы просто не представляете, с каким удовольствием!

И отскочил так резво от стремительного рывка жардана, который собрался схватить магистра, используя эффект неожиданности и свой тайный метод Кевора, но, похоже, про все методы жардана, было известно, и магистр подготовился. Неожиданно, особенно в свете того, что глава телохранителей не только промахнулся, а был спелёнат в прыжке материальной тонкой сетью — даже дернуться не может.

— Осторожно, друзья, за что ж вы так со своим гостем?

Какое-то наигранное расстройство на лице, а вот глаза выдают напряжение — вертикальные зрачки сейчас под углом к переносице, а фиолетовый всполох то оседает, то вздымается кверху.

Да он форму поменять пытается! И что, неужели не удается? Прямо как у нас, только мы не можем принять форму человека, а он — дрох-куара… Даже не знаю: радоваться или беспокоиться?

Дрох-куары крупнее в крылатой форме и сильнее, если уж сравнивать, так что лучше пусть магистр остается человеком, хоть нам и не удобно смотреть на него сверху вниз. Это только в книгах пишут, что взгляд свысока принижает того, на кого взгляд этот направлен, но это не про нас. Дрохи в любой форме могут смотреть так, словно они выше и сильнее, даже я в теле человека будучи на две головы ниже всех своих родственников мужского пола могу посмотреть так, что все сразу пригибают голову и опускают плечи (и дело не в том, что я принцесса, а они мне подчиняются, точно-точно). Так что смотреть на магистра в его человеческой форме просто неудобно — шеи затекают.

— Я всего лишь пришел сказать вам то, до чего вы бы сами додумались рано или поздно, — усмешка у магистра Клевра получилась едкая, прямо все внутри переворачивала. Как я его могла считать красивым и мужественным? Мерзкий субъект! — Чтобы большей части вашего отряда вернуться в Арх-Руа, необходимо, чтобы все красавицы королевского рода (ироничный поклон в нашу сторону, а затем по кругу, не упуская из виду ни одну дрохи) остались в том мире, куда открываются порталы, настроенные на королевскую кровь.

Словно солнце взорвалось и осыпалось на землю, а вокруг настала непроглядная Тьма, в которой звуки тонут, не добираясь до нас.

Сдавленный вскрик застрял посредине горла и ни туда, ни сюда — встал комом, даже дышать не дает. Думаю, состояние остальных не многим отличается от моего — они все смотрят на Клевра и молчат, нервно подрагивая хвостами и крыльями. Да еще у каждого три-четыре головы поникли, спрятавшись под крыльями, словно смотреть и думать сложно стало всеми головами. Мои все четыре убрались в «домик», грустно шипя и странно покашливая, словно это у них нервное.

— За что ты так с нами? — мама смотрит всеми десятью глазами, словно они помогут понять, когда дрох-куар, которого во дворце считали почти родственником, а дядя Рар — другом и коллегой — сошел с ума до такой степени, что решил уничтожить королевский род Арх. Не просто всех женщин отправить в другие миры, но и мужчин лишить их Истинного пламени и возможности продолжить род без нас. И ведь они даже от пламени в сердце отказаться не могут: если Истинное пламя проявилось, то уже ничего изменить нельзя.

Говорят, раньше, в более дикие времена, короли могли продолжить свой род, отказавшись от пламени в сердце на алтаре Матери дрохов, а потом соединившись с дрохией в крылатой форме. Но это только если не коснулось его сердца Истинное пламя. А в нашей семье только у нас, младших дочерей короля, у кузин да у дяди Рара нет еще Истинного пламени в сердце…

И у меня нет?

Вот значит, как об этом узнают — мельком, в ходе какого-то разговора, который к моему сердцу никакого отношения не имеет… И браслет Торбурга никак не снять… Лишь бы не бродить в этом пространстве больше года!

— За что? — Клевр усмехнулся, теперь уже жёстко, презрительно, словно у него червяк земли попросил.

От этой гримасы стало совсем неуютно, ведь мы знали его почти всю жизнь и даже не догадывались, какая темнота царит в его сердце.

— За тот день, когда ты отказалась от меня, Сиушель.

— Отказалась? — тётя Каммей не дала никому даже рта открыть — рванула возмущённо, словно она лучше всех знала,