Затерянная во Вратах - Елена Ловина

говорить все, что крутится в голове уже…месяц? Подумать только, мы уже месяц варимся, крутимся, маринуемся — любой эпитет примени и будет все про нас и наше положение. Только не многие хотели бы говорить сейчас про свои чувства — мы слишком привыкли делиться огнем с родными, друзьями, поэтому бережем свое пламя, а то вдруг языки начнут гаснуть от отрицательных эмоций.

Нам, королевской семье повезло больше телохранителей — нас в этом пространстве много (я имею ввиду родственников) — каждый из нас горит частью пламени в четырнадцати сердцах других. И пусть почти столько же сердец ждет нас в Арх-Руа — здесь мы как каменная стена: даже если один камень даст трещину — вся стена устоит и не развалится, да еще сломанный камень придержит. Такова уж сила огня в нашем сердце.

А вот телохранитель — он один здесь, сам по себе, пусть их в два раза больше, чем нас, но в единении они слабее — их держит здесь только долг и клятва королевскому роду. Мало кто может сказать, что мы горим в его сердце наравне с родителями, или возлюбленной, или детьми. Поэтому выходить за рамки устава для них опасно: если пустить в свое сердце тех, кого призван защищать, то можно слиться с нами, прикипеть, а потом сложно будет расстаться, а это несет в себе опасность потерять часть своего пламени.

Поэтому никто из телохранителей не пошел открыто обвинять королеву в том, что она виновата в нашем положении — устав требует субординации и позволяет жить, не открывая свое сердце и не теряя частичку пламени. Ведь без пламени дрох — пуст и лишен части жизни. Он снова становится диким, как в древние времена.

Но не все мужчины в нашем отряде обладали той стойкостью, которую испытывают при поступлении в капитоний телохранителей, той верой в непреложность устава и единственно верный приказ командира. Я видела, как дернулся сказать что-то Гориан, тот телохранитель, что уже не раз выказывал недовольство, но под тяжелым взглядом жардана Кевора, стушевался и отступил.

Зря жардан не дал ему высказаться, ведь мама дала шанс каждому. Нужно было дать ему слово, но кто я такая, чтобы идти против старших?

Кому нужно мнение третьей принцессы, когда все понимают, что даже мы, дети королевы (а я это видела по глазам своих сестер), на мгновение подумали все тоже, что высказала одна лишь тетя.

Только она уже не принцесса. Давно, с того дня, как мой отец занял трон. А вот мы ими будем еще долго, до того дня, как отец передаст трон нашему брату. Сегодня и всегда мы с сестрами обязаны думать в первую очередь о других, а не о себе. Поэтому мы не имеем права даже мысленно говорить те слова, что позволила себе тетя Ллой.

Только вот право высказаться дали на очень короткий срок, а потом ни мама, ни дядя Рар не остановили жардана и сделали вид, что не заметили порыв Гориана. Как я уже сказала — им виднее.

— Значит, эту тему закрыли и больше к ней не возвращаемся, — через некоторое время сказала мама, взмахами крыльев показывая, чтобы все встали перед ней, разрывая тот круг, который создали, пока магистр Клевр был здесь. — Теперь про то, чтобы кто-то из нас остался в другом мире… Никто не будет жертвовать собой в угоду Клевру. Мы вместе попали в эту зад… неприятность — вместе и вернемся в Арх-Руа.

Телохранители кивнули разом, как будто репетировали, только Гориан слегка замешкался, но и он кивнул. А мама продолжила, придавая своему голосу проникновенности и тепла, как умела делать каждая королева дрохов.

— Я знаю, что вам тяжело, всем: мы вдали от дома и родных, не знаем, как нам выбраться, а наши попытки решить проблему помогают через раз, мы в теле дроха начинаем тосковать по своей второй сути, и это все выматывает нашу магию, тело, нервы. Но вы все чувствуете огонь в сердце, ощущаете каждым языком своего пламени родных, друзей. И Истинное пламя в сердцах ведет нас дальше, словно маяк в море — нас всех ждут, ищут, любят. На это мы должны опираться в походе. На это должны ориентироваться, когда решаем насущные задачи или головоломку с порталами.

Мама посмотрела на каждого, каждому кивнула, каждому послала теплый ветерок признательности и благодарности, а еще ровный сильный поток уверенности в наших силах. Королева умеет придавать сил подданным для борьбы с неизвестностью — все мы гордо вскинули головы (каждый все пять), повылазившие из своих укрытий-домиков, все мы расправили крылья. И грозный рык всех дрохов потряс пространство между мирами, оглашая наше желание бороться до конца, не сдаваясь, нашу веру в победу.

— И еще, если есть у вас идеи, что нам делать с порталами, чтобы они закрывались — предлагайте. Возможно, среди даже самых сумасшедших идей мы найдем ту, что поможет нам.

Кажется, вот только что я вместе со всеми рычала в унисон, соглашаясь бороться до конца, приложить все силы, а через терцию, когда мамин голос затих, и тепло начало рассеиваться, снова почувствовала себя ненужной, потому что мама говорила не про меня — мое мнение не слушают и не слышат. И мое предложение все еще в разряде неоцененных, вот прямо самых сумасшедших.

Недовольство, хоть и тихое, все же было услышано, и мама тут же позвала меня на разговор, благо до порталов еще было время.

И мама начала вроде издалека, спросила про самочувствие и настроение, про внутренний резерв, которому ничего не будет в этом пространстве — он полон как никогда — а потом все же решила перейти к основному пункту в нашем разговоре.

— Я знаю, милая, что ты настаиваешь на своей идее с материальными вратами, но ты не совсем точно понимаешь работу порталов — сами врата портал не закроют. Не сердись на дядю — он понимает твою идею, просто в этом конкретном случае он видит окончательный результат, и он не в нашу пользу. Возможно, он не прав в том, что не говорит тебе все, что знает сам.

Я киваю, стараясь не смотреть на маму, потому что… Изменчивость моего настроения меня саму пугает. Вот я негодую на дядю, потом я тоскую по папе и готова слезы лить от того, что вспомнила, как дедушка читал мне на ночь сказки. Еще я готова рычать, вспоминая, как меня жестко отчитывали там, в другом мире, когда я пыталась спасти человека. А теперь еще чувствую почему-то