«Франкенштейн» и другие страшные истории - Сельма Лагерлеф

– Я не удивляюсь. Разве вы могли не рассказать мне об этом? В вас есть потребность исповедоваться мне.

– Пожалуй. Я вам так доверяю. Что бы со мной ни случилось, я бы захотел рассказать вам об этом, признаться во всем.

– Ну, Дориан, вы все время уходите в сторону в нашем разговоре. А мне хочется знать, вы уже были близки с Сибилой Вэйн?

Дориан покраснел и с упреком взглянул на лорда Генри.

– Как вы можете так говорить? Ведь Сибила для меня – святыня!

– Так что удивительного в том, что вам захотелось приблизиться к вашей святыне? – улыбнулся лорд Генри. – Но я хотел бы знать, когда это произойдет, когда вы познакомитесь с ней поближе? Вы хотя бы говорили с ней?

– Ну конечно! – Взгляд Дориана Грея затуманился, он глядел на сплетение ветвей за окном. – Это случилось, когда я ее увидел в третий раз. Я бросил ей на сцену букет, и, подумайте только, Генри, она на меня взглянула. Тогда наконец я решился и пошел к ней за кулисы. Вот так я с ней и познакомился, но не знаю, надо ли с вами говорить об этом.

– Конечно, надо, мой мальчик. Рассказывайте мне дальше.

– Сибила… она так нежна и чиста. Я сказал, что она прекрасная актриса, но она удивилась, слушая меня. Да-да, ей не приходит в голову, она не осознает, насколько она талантлива. Старый директор театра, который стоял у входа, при встрече со мной почтительно называл меня милордом. Я стал уверять Сибилу, что я, конечно, не лорд, что это глупая выдумка глупого человека, и как вы думаете, что ответила мне Сибила? «Вы напоминаете мне принца из сказки. И вот для вас подлинное имя – Сказочный Принц».

– Ну что ж, ваша красотка сумела вам польстить. Хотя действительно, это имя вам подходит.

– Я понял, что я для нее словно герой какой-то пьесы. Она очень далека от реальности. Она мельком сказала мне, что живет с матерью, что они очень бедны и что мать ее измучена повседневными заботами. Но какое мне дело до ее матери и до ее происхождения? Для меня существует только Сибила. Чудо, которое появилось на этой сцене таинственно и загадочно. Если б вы знали, как она очаровательна.

– Ну теперь я понимаю, почему вы больше не обедаете со мной и почему я вас не вижу по вечерам, – засмеялся лорд Генри. – Но сегодня, Дориан, я надеюсь, мы будем вечером вместе?

Дориан с улыбкой, полной счастья, покачал головой:

– Представьте себе, сегодня она Корделия. А завтра, завтра, о, мне бы только дожить до этого, она опять будет Джульеттой.

– Хотел бы я знать, когда она бывает Сибилой Вэйн.

– Никогда, никогда! Поверьте, в ней живут героини всего мира. И вот несомненная истина: она – гений! Мне даже трудно поверить, неужели она полюбила меня? Но когда вы ее увидите, то сразу поймете, что она гений.

Дориан начал ходить по комнате. Он был взволнован и возбужден. Лорд Генри не сводил с него глаз. Это был какой-то новый Дориан, совсем не похожий на застенчивого молчаливого юношу, который мог выразить свои чувства только в музыке.

– Ну хорошо. Что же вы думаете делать дальше? – спросил лорд Генри.

– О, передо мной светлая дорога. А пока я хочу, чтобы вы и Бэзил непременно поехали со мной в театр. Вы должны увидеть ее на сцене, она вас поразит. Я сейчас хочу снять театр в центре Лондона, чтобы это был ее театр, пусть ее увидят те, кто любит прекрасное. Все сойдут с ума.

– Боюсь, что это нереально, мой милый, – возразил лорд Генри.

– Вы так говорите потому, что не видели и не слышали ее, это уникальный талант. Разве это не ваша мысль, что миром правят великие личности, а не идеи?

– Вы заинтересовали меня, мой друг, – проговорил лорд Генри, – я согласен. Когда же мы это осуществим?

– Завтра, завтра! – Нетерпение сверкнуло в глазах Дориана.

– Хорошо. Итак, встретимся в восемь. Я заеду за Бэзилом.

– Только не опоздайте, Генри! Мне очень важно, чтобы вы увидели ее в моей любимой сцене, когда она встречается с Ромео. В этот миг мне кажется, что это она встречается со мной.

– Хорошо, я и раньше знал, что вы фантазер, но я обещаю, что мы не опоздаем.

– Ах, Бэзил! Я уже дней десять его не видел. Это просто дурно, ведь он прислал мне мой портрет в драгоценной раме. Он стоит у меня в гостиной. Забавно, я немного завидую этому портрету, ведь, если вдуматься, он на целый месяц моложе меня.

Лорд Генри насмешливо улыбнулся:

– Вы слишком увлекаетесь, мой друг. Однако, скажем по правде, Бэзил вложил в эту работу свою душу, свое вдохновение. Он живет своим искусством, потому что это его сущность.

– Да, этот портрет поразил меня, – проговорил Дориан Грей, берясь за шляпу. – Мне пора, меня ждет Корделия. Моя радость, мое сокровище, мое небесное создание, которое ступило своей маленькой ножкой на эту грешную землю. Когда я говорю о Сибиле Вэйн, я становлюсь слишком многословным.

Вечернее солнце уходило за крышу высокого здания, больше похожего на дворец. Небо полыхало яркими красками, и лорд Генри представил себе, как, глядя на это небо, Дориан идет по улице, торопясь в театр. Когда он вернулся домой, слуга передал ему телеграмму. В ней Дориан Грей сообщал, что он помолвился с Сибилой Вэйн.

Глава 3

Это была нищая комната, старая ветхая мебель, убогие стулья, которые, казалось, говорили: не вздумай садиться. В потрепанном кресле сидела женщина с усталым, увядшим лицом. Она будто бы была естественной частью этой комнаты, но уже совсем странно было видеть приникшую к ее коленям прелестную молодую девушку. Это была Сибила Вэйн.

– Мама, если б ты знала, как я счастлива! – повторяла девушка, и нежная улыбка не сходила с ее губ. – Ну что ты так глядишь на меня? Ты должна радоваться вместе со мной.

Миссис Вэйн пристально посмотрела в лицо своей дочери.

– Сибила, дитя мое, – но даже отзвука улыбки не было на ее лице, – когда я вижу тебя на сцене, я счастлива. Помни, ты актриса, для тебя должен быть важен только театр. Ты же помнишь, у нас долги. Мы должны мяснику, мы задолжали кровельщику, я уж не говорю, сколько денег мы должны директору театра.

Сибила помешала ей дальше говорить, обняв материнские колени.

– Ты говоришь о деньгах. Но теперь я знаю, что важнее денег, важнее всего на свете. Это любовь! К тому