«Франкенштейн» и другие страшные истории - Сельма Лагерлеф

кое-чему научил его. О, все еще можно исправить! Сибила станет его женой, а портрет будет обращать его к добродетели.

Дориан сел за стол и начал писать пылкое письмо Сибиле Вэйн. Да, он был безумцем, но Сибила простит его, он уверен. Дориан почувствовал облегчение, как это бывает с человеком, выздоровевшим от тяжелой болезни.

Неожиданно постучали в дверь, и он услышал голос лорда Генри. Снова стук, и еще настойчивее. Дориан поспешно задвинул портрет экраном и отпер дверь.

– Ужасно, ужасно, как это все неприятно, Дориан, – сказал, входя, лорд Генри, – но вы старайтесь поменьше думать о том, что случилось.

– Вы хотите, чтобы я не думал о Сибиле Вэйн? Но это невозможно! Она – самое божественное, что я имею.

– Что же вы намереваетесь теперь делать? – очень медленно спросил лорд Генри.

– Я собираюсь жениться на ней, – твердо сказал Дориан.

– Что?! – воскликнул лорд Генри с несвойственным ему замешательством. – Дорогой мой, но она…

– Полно, Генри! Вы хотите сказать какую-то пошлость о браке. Не надо! Она будет моей женой.

– Вашей женой? Дориан, но разве вы не получили мое письмо?

– Письмо? Ах да… я его еще не читал.

Лорд Генри крепко схватил руки Дориана и сжал их.

– Дориан, в письме я вам сообщил, что Сибила Вэйн… умерла.

Дикий крик вырвался у Дориана:

– Как?! Умерла? Сибила умерла? Не может быть, это ложь!

– Это правда, Дориан, – сказал лорд Генри, – об этом пишут сегодня все газеты. Наверное, будет следствие. Это ужасная история. Надо стараться, чтобы вы остались в стороне. Надеюсь, в театре не знают, кто вы такой.

Потрясенный, Дориан не отвечал ему. Он обомлел от ужаса. Наконец он пробормотал сдавленным голосом:

– Вы сказали, следствие? Что это значит? О Генри, я этого не перенесу!

– Пока все думают, что это был просто несчастный случай, бедняжку нашли мертвой на полу в ее уборной. Она приняла какой-то ядовитый порошок, который используют для гримировки. Кажется, смерть наступила мгновенно.

– Боже, боже, какой ужас… – еле слышно простонал Дориан.

– Да… это поистине несчастье. Но нельзя, чтоб вы оказались в этом замешаны. Дориан, не принимайте этого близко к сердцу, поедем со мной обедать. Потом мы отправимся в Оперу. Сегодня поет Патти. Весь свет будет в театре. Так надо. Надо, чтоб все вас видели.

– Значит, я убил Сибилу Вэйн, – сказал Дориан словно про себя. – А сегодня я обедаю с вами, а потом мы отправимся слушать Патти. Как трагична жизнь! Я только что написал страстное любовное письмо, мое первое любовное письмо. А теперь она умерла. Я решил жениться на ней… Генри, Генри, что мне теперь делать?

– Милый Дориан, – ответил тот, – уверяю, при всех обстоятельствах ваш брак был бы обречен.

– Пожалуй, вы правы, – пробормотал Дориан. Он был мертвенно бледен и беспокойно шагал из угла в угол.

– Человек должен вбирать в себя краски жизни, – задумчиво проговорил лорд Генри, – но никогда не помнить деталей. Детали банальны. Эта девушка, по сути, не жила, значит, она и не умерла. Для вас, во всяком случае, она была только мечтой о прекрасном, промелькнувшем в пьесах Шекспира. Она была еще менее реальна, чем они. Вы ни в чем не виноваты.

Наступило молчание.

– Вы мне помогли понять себя, Генри, – сказал Дориан со вздохом, в котором чувствовалось облегчение. – Это было удивительное переживание – вот и все. Не знаю, суждено ли мне в жизни испытать еще что-нибудь столь же необыкновенное.

– У вас все впереди, Дориан. При такой красоте для вас нет ничего невозможного.

– А если я стану изможденным, старым, сморщенным? Что тогда?

– Ну тогда, – лорд Генри встал, собираясь уходить, – тогда, мой милый, вам придется бороться за каждую победу, а сейчас они сами плывут к вам в руки.

Лорд Генри вышел и закрыл за собой дверь.

Дориан поспешно подбежал к экрану, нетерпеливо отодвинул его. Все те же роковые перемены искажали прекрасное лицо. Неужели портрет раньше него узнал о смерти Сибилы? Как это может быть? Приходится в это поверить. Он сделал свой выбор. Он выбрал вечную молодость… да и кто на его месте поступил бы иначе?

Он тщательно закрыл портрет экраном и прошел в свою спальню, где его ждал камердинер. Мысль о том, что он скоро увидит лорда Генри, как-то успокоила его и оживила.

Через час он уже был в Опере, и лорд Генри сидел позади, опираясь рукой на его кресло.

Глава 7

На другое утро, когда Дориан сидел в кресле в своем роскошном кашемировом халате, в комнату торопливо вошел Бэзил Холлуорд.

– Наконец-то я застал вас! Дориан, мой бедный мальчик, – глядя на него с глубокой жалостью, проговорил художник. – Я заходил вчера. Но ваш слуга сказал мне такую нелепость… будто бы вы в Опере. Я понял, что он что-то путает, этого не могло быть. Вы, верно, были у матери Сибилы Вэйн? Несчастная! Вы старались ее утешить? Но какие тут можно найти слова?

Дориан повернулся к нему с холодным недовольным видом:

– Бэзил, я больше не хочу говорить об этом. Да, я был в Опере, должен же я был как-то развеяться, отвлечься. Патти пела божественно. Что касается Сибилы… несчастная девочка! Ее уже не оживить. Так что не будем больше говорить о ней.

– И это вы, Дориан? Добрый, впечатлительный? – с глубоким огорчением проговорил Бэзил. – Я не узнаю вас. Сибила Вэйн лежала мертвая, а вы поехали в Оперу? Ведь вы любили ее.

– Довольно, Бэзил! – теперь в голосе Дориана звучало раздражение. – То, что прошло, это уже прошлое. Пусть оно там и остается. Оно не должно мучить и терзать нас.

– Но ведь это случилось только вчера! Неужели это для вас уже прошлое?

– Да, пусть время поглотит его.

– Я не верю себе, – в отчаянии глядя на него, пробормотал Бэзил. – На вид вы такой же славный мальчик, каким вы приходили ко мне в мастерскую. Всегда отзывчивый и добрый. А сейчас вы рассуждаете как человек безнравственный и бездушный. Это влияние лорда Генри, теперь я уверен.

– Да, я обязан лорду Генри больше, чем вам, – жестко проговорил Дориан. – Вы только разбудили во мне тщеславие, восхищаясь моей красотой. А лорд Генри открыл мне глубокие тайны…

Дориан отошел к окну. Он замолчал, в задумчивости глядя на пышный сад, где, казалось, навсегда поселились солнечные лучи.

– Да, красота должна быть вечной, – прошептал он. – Слишком печально, когда она исчезает.

Дориан вздрогнул и оторвал взгляд от кустов цветущих роз.

– Мне так тяжело, Бэзил, – сказал он неожиданно дрогнувшим голосом. – Примите меня таким, какой я есть. Не оставляйте меня.

– Конечно, Дориан, нас