Охота на ведьму - Астрид Фритц

– Великий мор пришел в наш город, – шептались повсюду на рынках и у колодцев.

Разумеется, городской лекарь осмотрел трупы, после чего на ступенях перед ратушей выступил городской судья, в парадном черном облачении с серебряными цепочками, и провозгласил: речь идет об обычной хвори с жаром, что неудивительно столь суровой зимой. Он попросил горожан не терять рассудок, при этом сообщил, что из соображений безопасности, для предотвращения распространения ядовитых миазмов[100] тела похоронят в гробах с известью. После него перед ратушей произнес речь городской лекарь, призвавший горожан соблюдать ряд предосторожностей, а именно: держать тело в чистоте; придерживаться умеренного питания для поддержания баланса телесных жидкостей[101]; оставлять двери и окна закрытыми, чтобы в дом не проникли миазмы; вести богобоязненную жизнь.

Как и большинство горожан, услышав барабанный бой глашатая, я пошла на Ваффлерхоф, где встретила Эльзбет и Барбару. Моя подруга невозмутимо выслушала заявление городских властей, меня же сковал страх.

– Что, если это все-таки мор? – прошептала я.

В толпе явно распространялось беспокойство.

– Я думаю, Господь покарал этих троих за их грехи. – Эльзбет пожала плечами.

Я испугалась этих жестоких слов, столь не вязавшихся с нравом моей подруги.

– Ты знала погибших? – предположила я.

– Нет. – Она повернулась к служанке. – Я хочу пойти домой, Барбара.

– Значит, мы увидимся послезавтра, у нас на обеде? – спросила я.

– Наверное. До свиданья, Сюзанна.

Не оглядываясь, она пошла в сторону францисканского монастыря.

Удрученная странным поведением Эльзбет и страхом мора, я тоже отправилась домой. На улицах опять царил гололед, и в котурнах мне приходилось ступать очень осторожно, чтобы не поскользнуться.

Дома папа и Грегор раскладывали новый товар по полкам. Жестокие морозы в последние дни способствовали тому, что в город наконец-то могли проехать телеги и повозки, и потому мои родные были в отличном настроении.

– Ну что, наш судья запугал честной народ? – усмехнулся Грегор.

– Не говори так! Ничего смешного в этом нет.

– Ох, дитя мое. – Папа опустил ладонь мне на плечо. – Мор не бушевал в городе, сколько ты живешь на свете. В последний раз в наши земли приходила чума, когда мы с твоей мамой только познакомились.

Я увидела, как его глаза наполнились слезами, и порывисто обняла его за шею. Мы оба тихо плакали, обнявшись, а Грегор испуганно смотрел на нас.

Селеста, начало февраля 1485 года

Два дня спустя Эльзбет не пришла к нам на обед, как мы договаривались. Ветер колотил в закрытые ставни, задувал в щели, и пламя коптилки подрагивало. Может, из-за непогоды она решила остаться дома? Но я не могла в это поверить.

Мы еще немного подождали Эльзбет, а потом в полумраке кухни приступили к еде. Я очень волновалась, потому что к этому времени в городе многие заболели, в том числе и в нашей округе. Конечно, в основном это была простуда, но ходили слухи, что под городом двое детей умерли с плотными черными узлами на горле и в паху.

– Я позже загляну к Эльзбет, – сказала я.

– В такое ненастье? – Папа покачал головой. – Сильный ливень, настоящая буря.

– Все равно. У меня плохое предчувствие.

– Нет, Сюзанна, я сам к ней схожу. Мне все равно нужно выйти к пекарю, занести ему новую фурнитуру для сундука в здании гильдии. От Зальцгассе до дома твоей подруги рукой подать.

Вымыв посуду, я спустилась помочь Грегору в лавке. Вскоре отец вернулся. Под ливнем он вымок до нитки.

– Очень странно, – сказал он, едва переступив порог. – Эльзбет лежит в постели, хотя сейчас еще день. Служанка не пустила меня к ней.

– Так значит, она заболела? – потрясенно спросила я.

– Не знаю… По словам Барбары, у нее нет ни жара, ни расстройства желудка, у нее вообще ничего не болит. Эльзбет просто не встала с кровати сегодня утром. Ничего не хочет есть, никого не хочет видеть.

– Я пойду к ней.

– Этим ты ничем не поможешь. Нужно подождать дня два, я уверен, она будет уже на ногах и… – Осекшись, папа оглушительно чихнул.

Я поспешно помогла ему снять мокрую накидку с капюшоном.

– Садись у очага, а то еще сам заболеешь, – поторопила его я.

После этой прогулки в дождь и непогоду у папы начался сильный насморк. На следующее утро он уныло сидел над тарелкой с овсяной кашей. Из носа текло, глаза покраснели.

– Отец, тебе сегодня нужно отлежаться, – предложил ему Грегор. – Сюзанна поможет мне с работой.

– Это мы еще посмотрим, – отмахнулся папа, пытаясь не чихать. – Кстати, я подумал, что кому-то из вас нужно непременно сходить к священнику, известить его. В смысле, рассказать об Эльзбет. Мама всегда отказывалась, настаивала на этой чепухе, которой ей морочила голову Тощая Агнес, и смотрите, что из этого вышло… – Замолчав, он потер глаза. – Как бы то ни было, я думаю, только священник может помочь справиться с таким унынием.

Грегор кивнул.

– Я сегодня же днем зайду к отцу Оберлину. И Конраду тоже скажу.

– Обязательно. А теперь – за работу. Шлихтовальщик Ганс сегодня принесет ящик пуговиц, для завтрашней торговли на рынке нам нужно рассортировать их по величине.

Не прошло и два часа, как мы отправили папу в кровать. Он непрерывно чихал, глаза слезились. Пока Грегор помогал ему раздеться, я заварила чай из шалфея и корня конского щавеля от усилившейся простуды.

Когда чай немного остыл, я отнесла его папе.

– Выпей маленькими глотками. Попозже еще кружку принесу.

С трудом, как мне показалось, отец приподнялся, и я подложила ему подушку под спину, подтянула одеяло и дала кружку.

– Ты хоть мед туда положила? – Папа поморщился. – У этой дряни вкус обычно отвратительный.

– Мед, к сожалению, закончился. Ох, что ты опять натворил? – Когда отец брал у меня кружку, я заметила на внутренней стороне правой руки две тонких подсохших царапины. – Нельзя расчесывать блошиные укусы!

В этот момент я сама себе напомнила маму, укоряющую ребенка.