📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыМое не мое тело. Пленница - Лика Семенова

Мое не мое тело. Пленница - Лика Семенова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 83
Перейти на страницу:
именем всегда есть кто-то. Я дал ей имя. Но его значение будто истерлось. Остался лишь звук, ласкающий язык. Тарис… Он напоминал мне юркую пугливую ящерку.

Этери была смуглой, черноволосой, темноглазой. Пожаром, стихией, смерчем. Ни робости, ни сомнений. Мимолетная женская мягкость была скорее игрой, превращалась в каприз. Каприз — в прихоть. Она представлялась прочной, как сталь. Ни слабостей, ни страхов, ни сомнений, ни жалости.

Тарис казалась невесомой, как ветер, почти прозрачной. Звенящей и прохладной, как лесной ручей. Хрупкой, как тончайшее стекло. Ее ясные глаза, трепет, стеснение, страх. И что-то звонкое внутри, как натянутая струна. Она звенела, как хрустальный бокал. Тогда я дурел от наира, не понимал. Слеп от ее бунта, не видя ничего за клокочущим в венах жаром. Но у меня было время. Много времени… Теперь я хотел гнать эти мысли, потому что они были преступными, но не мог. Если бы архон смог прочесть их — счел бы изменой. Я бы предпочел его дочери простую девку с битым геном.

Я отстранился, чувствуя, как внутри все застыло в ожидании. Звук застрял в пересохшем горле, едва сорвался с губ:

— Этери…

Я заметил, как она выпрямилась, расправляя плечи. Едва различимый жест. Она вновь повернула голову, но молчала.

— Ты слышишь меня?

Она размеренно кивнула. Слишком робко для Этери. Слишком спокойно для Тарис. Казалось, в меня воткнули кинжал и проворачивали, доставляя максимум мучений. Что если сущность претерпела изменения? Обернулась химерой? Кем-то третьим? Ланцетник не отвечал за результат.

Она молчала. Снова молчала.

— Ты узнаешь меня?

Я коснулся ее подбородка, вынуждая посмотреть на меня, прочитать ответ в глазах. Казалось, она едва заметно вздрогнула. Но это вновь ничего не значило. Этери могла вздрогнуть от неожиданного касания. Это было очевидно, потому что я увидел лишь собственное отражение в полированном агате огромных черных зрачков. Она не видела меня. Но хотя бы слышала… Но почему молчала?

По позвоночнику поднималась колкая волна, прошлась по шее, добралась до корней волос. Я ничего не понимал в приборах Зорона. Он запросто мог соврать, сказав, что все остальное в порядке. Понадеяться на то, что все придет в норму к тому моменту, когда она окончательно очнется. Если она ослепла, что помешало еще и утратить речь?

Я отстранился, чувствуя, как сдавило виски:

— Ты узнаешь меня, Этери? Кивни, если не можешь ответить.

Она снова неторопливо кивнула, плавно склоняя голову.

Я был прав — она не могла говорить.

Я отстранился, стискивая ладонями виски, запустил пальцы в волосы. Я бы хотел ответов от Зорона, но понимал, что не получу ничего, кроме догадок или вранья. Я поймал ее мягкую руку, сжал тонкие пальцы:

— Это ненадолго. Скоро ты сможешь видеть и говорить. Все будет, как раньше.

Теперь я врал сам. Я не имел ни малейшего понятия, что будет. Я поднялся, прижал ее к себе, чувствуя прохладную обнаженную кожу. Я горел, и она казалась едва не ледяной. Какое-то время она стояла напряженно, закаменев, потом обмякла, прижалась щекой к моей груди. Я не узнавал Этери в этих жестах. До одури боялся, что в ней что-то изменилось. Что-то важное. Что будет, если архон не признает собственную дочь?

Я услышал, как открылась дверь. Выглянул, не выпуская Этери. Пруст. Остановился на пороге, опустил глаза:

— Доброе утро, ваше превосходительство. Простите, если…

— Чего тебе?

— Зорон-Ат требует, чтобы вы приняли его.

— Требует? Зачем?

— Не могу знать.

Я почувствовал, как напряглась Этери при упоминании этого имени. Теперь я не мог распоряжаться ею. Я коснулся пальцами бледной щеки:

— Мне впустить Зорона?

Она поспешно покачала головой. Мелко, тревожно. Дольше, чем нужно.

Я вновь посмотрел на Пруста:

— Скажи, что отказано. И неси завтрак.

Она вновь уткнулась в мою грудь и замерла. Будто боялась. Этери никогда ничего не боялась.

Я вновь заглянул в знакомое лицо, тронул мягкие спутанные волосы. Прикрыл глаза, вспоминая, как эту комнату буквально распирало от наира. Я должен все это забыть. Но как, если при каждом взгляде на это тело видел другую?

Я боялся оставить Этери в одиночестве даже на минуту. И Пруст из адъютанта превратился в служанку и сиделку. Я доверял мальчишке, как никому здесь. Даже Абир-Тан не был так надежен. Но одеваться Этери пришлось самой, на ощупь. Кьяру я не допущу даже близко, пока все не прояснится, а девка Абир-Тана лежала раненой. Впрочем, ее я бы тоже не допустил. К черту обеих. Потом Пруст доложил, что она поела.

Я сам толком не понял, чем был заполнен мой день. Рутина. Отчеты, распоряжения. Абир-Тан настаивал на наступлении. Но мои мысли были заняты совсем другим. Я снова и снова видел перед собой пугающие черные зрачки. Глядя в них, я чувствовал такую беспомощность, которую был не в силах описать. Наверное что-то подобное испытываешь, когда под твоими ногами уходит земля. Проваливается, и ты проваливаешься вместе с ней, не имея опоры.

Только вечером я вспомнил, что меня хотел видеть Зорон-Ат.

Когда я вошел, он что-то писал за столом через панель апота. Но тут же засуетился, выключил прибор и убрал в нагрудный карман. Поднялся, коснулся правой рукой плеча:

— Ваше превосходительство.

— Ты хотел меня видеть, Зорон-Ат.

Тот кивнул:

— Да, ваше превосходительство. Полагаю, это важно.

При этих словах внутри заскребло. Отныне казалось, что все, исходящее от ланцетника, таило пригоршню дерьма. О чем еще он умолчал?

— Говори. Но, если намерен торговаться — только потеряешь время.

Толстяк сглотнул, на лбу выступила испарина, которую он привычно утер одноразовой салфеткой.

— Я лишь хотел осведомиться, сообщили ли вы сиятельному архону о результативном вымещении? Будет неправильно, если мой отчет придет первым, вперед вашего, ваше превосходительство.

Я стиснул зубы, буквально ощущая, как во рту разливается желчь:

— Результативном? И ты утверждаешь это, не осведомившись, пришла ли она в себя? Жива ли?

Толстяк какое-то время молчал. Казалось, мои слова поставили его в тупик. Наконец, он вновь утер лицо:

— Полагаю, жива, раз вы начали с другого. Эфир занял место в теле, что очевидно. Колба пуста. Это результативность, мой карнех. Остальное — вероятности, которые не зависят от меня. Моя работа сделана. Сиятельный архон должен знать, что отныне процесс вне зоны моей ответственности.

Я смотрел в его бегающие глаза и испытывал омерзение. Он пытался соскочить, отмыться. Наверняка только об этом и думал в последние часы. Я сделал шаг вперед, а Зорон пятился к иллюминатору.

1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 83
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?