📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаВечный огонь - Вячеслав Бондаренко

Вечный огонь - Вячеслав Бондаренко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 53
Перейти на страницу:

…Военно-санитарный поезд, который вез его с передовой в тыл, почему-то напомнил ему империалистическую – там тоже были такие поезда, и гремели никелированные инструменты врача в операционной, и пахло душно, тяжело – кровью, мазью Вишневского, грязными бинтами, потом. Операция была тяжелейшей. А потом, оклемавшись, Семен Захарович увидел над собой лицо, которое показалось ему сном. Он заморгал – нет, Варя, Варвара Петровна Шимкевич, живая, взаправдашная, только совершенно седая!!!

– Варвара Петровна… – Его хватило только на эти два слова. Куроедов рвуще закашлялся, слезы покатились по небритым щекам. Живая…

– Лежите, Семен Захарович. Вам нельзя волноваться.

Вот так и свиделись. Сначала Варвара Петровна рассказывала про хорошее – ее выпустили досрочно в августе 41-го, судимость сняли, и самое радостное – Витьку тоже освободили, он сейчас в Казани, в народном ополчении. О главном сказала после, когда Куроедов уже пришел в себя. Их выпустили как семью погибшего героя – Владимиру Игнатьевичу посмертно дали орден Ленина, о нем была статья в «Правде»… Семен Захарович тяжело сглотнул вставший в горле комок.

– Где? – тихо спросил он.

– Где-то под Полоцком. Его выпустили через неделю после начала войны, а мы и не знали. Восстановили в звании, дали полк… Порядки полка немцы прорвали, весь полк погиб, но фашисты потеряли много времени, все их танки, форсировавшие реку, были сожжены. Его убил немецкий диверсант, подло, в спину.

Семен Захарович молчал. Молчала и Варвара Петровна. Потом он попросил ее рассказать о себе, о том, как прошли все эти годы. Но она скупо отделалась всего несколькими словами: дали 5 лет, спасло медицинское образование, работала в лагерной «больничке».

Расставаясь в поезде, обменялись адресами, твердо обещали друг другу писать. Семен Захарович, смущаясь, впервые в жизни поцеловал невесомую, желтую, исполосованную шрамами руку Варвары Петровны, а она поцеловала его горячий лоб.

А потом были выздоровление, фронтовые пути-дороги, разжалование до подполковника в марте 42-го (один из полков бригады попал под свой же артиллерийский огонь, потери были огромны, комполка застрелился от позора) и восстановление в звании, были Сталинград, где Куроедов окончательно стал седым (седеть он начал в 37-м, после ареста Шимкевичей), введение погон в январе 43-го, присвоение бригаде гвардейского звания, перевод на Западный фронт и операция «Суворов», когда немца гнали со Смоленщины. Перед самым Новым годом гвардии полковнику Куроедову было присвоено звание «генерал-майор». Дивизию, которую он принял, перебросили с Забайкальского фронта, где войны не было (кстати, командовал этим фронтом тот самый Ковалев, перед которым Семен Захарович когда-то ходатайствовал об освобождении Шимкевича). А теперь этих хороших, но неопытных хлопцев сотнями закапывали здесь, на самом краешке белорусской земли, которая снова стала советской.

Вздохнув, Семен Захарович отодвинул в сторону незаконченное письмо Варваре Петровне, вновь склонился над картой. Мыслям помешал ординарец, тенью возникший на пороге блиндажа.

– Товарищ гвардии генерал-майор, к вам…

Рослый офицер шагнул вперед, кинул ладонь к козырьку. Лицо его оставалось в тени: снарядная коптилка светила неровно, большая часть блиндажа тонула во мраке.

– Товарищ гвардии генерал-майор! Гвардии старший лейтенант Шимкевич для прохождения службы прибыл. Вот предписание…

– Витька? – тихо спросил Куроедов, не веря себе.

Офицер вышагнул на свет, улыбнулся.

– Так точно. Витька.

Генерал молча вышел из-за стола и сгреб старшего лейтенанта в объятия. Ординарец, моргая от удивления, замер в углу.

– Андрей Ильич, – обратился к нему генерал, – быстро сделай нам по две капли и закуску к ним.

– Товарищ гвардии… – начал было Виктор Шимкевич, но комдив коротко прервал его:

– Отставить! Называй меня по имени-отчеству. Сколько лет я тебя не видел?

– Семь, товарищ… виноват, Семен Захарович.

– Всего семь… а сколько всего приключилось… – Генерал разлил по трофейным металлическим стаканчикам ледяную водку. Голос его дрогнул: – Давай, Витя, помянем твоего отца… Володю Шимкевича. Никогда в жизни я его так не называл, только Владимиром Игнатьевичем. Потому как кто я против него? Я – простой крестьянин, ни образования, ничего, а он – офицер, белая кость… Думал я, что ничего общего у таких разных людей быть не может. А вышло, что стали мы с ним как братья, и сколько раз мне хотелось его Володей назвать. Не пришлось. Не пришлось…

Он помолчал.

– Пусть земля белорусская будет пухом советскому офицеру Владимиру Шимкевичу. Вечная память.

– Вечная память, – эхом отозвался Виктор.

Выпили молча, не чокаясь, под грозный аккомпанемент далеких «катюш».

До конца своих дней Виктор Владимирович Шимкевич помнил, как выходил на свободу. Лагерь, в котором он отбывал срок, находился на окраине рабочего поселка, стоявшего близ рудников, так что вышки, часовые и колючка поверх стен имели здесь нестрашный, какой-то бытовой оттенок, – лагерь был естественной и необходимой частью поселка. И когда за Виктором захлопнулась дверь проходной, он оказался на мирной, обычной северной улице – деревянные скрипучие мостовые, с воем одолевавшая раскисшую грязь полуторка, куда-то бредущие бабы с бидонами… Новым был только плакат, косо нашлепнутый на серую стену барака: «Родина-мать зовет!» Где-то уже несколько месяцев шла война, война с фашистами, на которой геройски погиб его отец…

В ближайшей библиотеке Виктор робко поздоровался, попросил подшивку «Правды». Он был готов к грубому отпору, крику, но никто не кричал, подшивку тут же принесли, – теперь он снова был вольным, «вольняшкой», на лагерном жаргоне, и мог делать то, что пожелает. Подшивка как раз заканчивалась нужным июльским номером – другие еще не успели дойти сюда, в глухомань. Снизу третьей страницы Виктор увидел отца – строгие глаза, «ромбы» в петлицах. Наверное, этот снимок сделали сразу после того, как его освободили, Виктор помнил отца другим, гораздо моложе, а здесь он был очень усталым, с помятым, осунувшимся лицом, и даже ордена на гимнастерке не прибавляли ему воинственности.

Заметка была короткая. На N-ском направлении немецкие танки пытались прорвать позиции стрелкового полка, которым командовал комбриг В.И. Шимкевич. В ходе упорного боя все танки противника были подбиты. Подлые фашисты забросили в тыл наших воинов группу переодетых диверсантов. Командир полка погиб от рук одного из них, был убит подло, в спину… Длительный бой сковал силы противника, и подоспевшие резервы сорвали планы коварного врага. Вечная память герою-командиру, советскому патриоту В.И. Шимкевичу!

– Что с вами, молодой человек? – спросила Виктора пожилая библиотекарша. – Почему вы плачете?

– Я не плачу. – Виктор вытер глаза, встал. – Спасибо вам.

…Никаких сомнений по поводу дальнейшего будущего у Виктора не было. Только на фронт, куда же еще?.. Ближайшим военным училищем было Казанское бронетанковое. Но там на Виктора посмотрели как на зачумленного: судимость? 58-я статья?.. Никакие ссылки на то, что судимость с него снята, а отец – геройски павший комбриг, не сработали. В отчаянии покружив по незнакомому городу, Виктор направился в военкомат, где записался добровольцем в народное ополчение.

1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 53
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?