Контейнер - А. М. Олликайнен

Он не сомневался, что никто из ближайших коллег не станет предвзято относиться к нему из-за сексуальной ориентации, но не хотел рисковать, чтобы всю карьеру не проходить с отметиной. Ему повезло, что Паула также не любила распространяться о своей жизни и, по всей видимости, понимала молчание Медведя – хоть и не могла знать причины.

Медведь отпил полбутылки минералки и убрал её в холодильник. Затем вымыл контейнер, крышку и вилку, а заодно и стоявшую на столе кружку из-под кофе. Это была старая кружка Хартикайнена с шутливой надписью «Когда Бог сотворил человека…». Окончание фразы отсутствовало.

– Не стоило, – сказал Хартикайнен, неслышно вошедший на кухню.

Медведь хмыкнул и закрыл кран. Хартикайнен взял только что вымытую кружку.

– Погоди, – остановил он Медведя, собравшегося уходить. – Не удалось ли выяснить, куда жертва пошла с Рыночной площади?

Медведь покачал головой. На площади Рауха Калондо смешалась с толпой, и на записях её было больше не различить.

– Ферма, подаренная Калондо, принадлежит фонду «Лехмус», – сказал Хартикайнен, положив себе ложку кофе. – Будешь?

– Нет, спасибо, – Медведь со вздохом вернулся за стол – Хартикайнен явно хотел поразмышлять вслух.

– Я не нашёл подтверждения тому, что ферма принадлежала фонду пятнадцать лет назад. Но бьюсь об заклад, она-таки принадлежала, и Ханнес заведомо ввёл Калондо в заблуждение. Он не мог никому передать то, чем не владеет, – сказал Хартикайнен. – И свидетелей того, что он договаривался с Раухой, нет. А это значит, что Лехмусоя написал завещание, только чтобы отделаться от неё.

– А не обнаружилась ли Калондо в списке звонков Юханы?

– Пока нет. Тут много возни, и пока я успел дойти только до начала июня. Господин директор постоянно висит на телефоне, к тому же у него целых два номера.

Чайник закипел. Хартикайнен плеснул себе столько кипятка, что места для молока уже не осталось. Заметив это, он чертыхнулся и отлил немного кофе в раковину.

– Молока нет, – заметил Медведь, когда Хартикайнен полез в холодильник. – Утром закончилось.

Хартикайнен долил в кружку холодной воды и сел за стол. Попробовав кофе, он поморщился, как избалованный ребёнок.

– Я тут подумал: раз у тебя появилось время, давай поделим телефонные задачи. Ведь история с камерами, по всей видимости, пока буксует. Завтра, когда начнётся рабочая неделя, записей наверняка будет больше.

Медведю не понравилось то, как Хартикайнен обрисовал проблему. Он знал, что коллега ненавидит рутину и терпеть не может сидеть за компьютером. Не исключено, что едва он успел начать работать с телефонами, как ему тут же надоело.

С другой стороны, Хартикайнен был прав насчёт камер, а Паула говорила, что Медведь может помочь просмотреть данные мобильной связи.

– Понятно. Возьму на себя юриста.

– Лаури Аро? Я только сейчас сообразил, что именно с него стоило начать. Ясное дело – всё, что касается договоров, проходит через него.

– Вот поэтому-то я его и возьму. Хартикайнен вылил кофе в раковину. Он явно был чем-то недоволен, хотя сам попросил Медведя о помощи.

– Код Намибии +264! – крикнул Хартикайнен вдогонку уходящему Медведю.

– Знаю, – ответил Медведь.

Это была неправда, и он сам не понял, зачем соврал. Просто так действовал на него Хартикайнен.

Едва Медведь открыл файл со звонками Лаури Аро, как Хартикайнен снова подсел к нему.

– Ты начал с утра пятницы, отлично. Похоже, в полдевятого он звонил Ринне. Потом, почти в десять, Юхане – как и говорил, – Хартикайнен заглядывал в монитор через плечо Медведя.

Медведь недоумевал: как две пары глаз, изучающие один и тот же список, могут ускорить расследование? Но промолчал – и лишь отодвинулся от Хартикайнена.

В рабочее время Аро много звонил не только по Финляндии, но и за рубеж, но по вечерам и в выходные набирал в основном два номера: Май Ринне и Юханы Лехмусоя. Ринне он иногда звонил и по ночам.

– А эта Ринне – прямо огонь! – сказал Хартикайнен. – По крайней мере на фото.

– Вот, – Медведь ткнул пальцем в монитор.

В начале июня Лаури Аро получил сообщение из Намибии.

Хартикайнен издал возглас ликования и ринулся к своему столу, но не успел добраться до телефона – Медведь уже звонил.

– Абонент недоступен.

– Я разберусь, – сказал Хартикайнен.

Медведь спокойно выслушал, как Хартикайнен хвастается находкой перед Паулой, после чего проверил, с кем Лаури общался дальше.

Через пять минут после получения намибийского сообщения Аро сам отправил ещё одно. Медведь отыскал номер получателя в базе.

Его звали Вейкко Аро.

Лаури Аро не нужно было гримировать, чтобы понять, как он будет выглядеть на пенсии: Вейкко оказался постаревшей копией сына.

– Не разувайтесь, – сказал он гостеприимно, открыв дверь.

Аро-старший сразу догадался, кем были его гости. Возможно, сын всё-таки позвонил отцу в виде исключения, пока полиция разыскивала нужный адрес. Аро пригласил Паулу и Ренко следовать за собой и провёл их через холл в гостиную.

В отличие от Ханнеса Лехмусоя, бывший юрист «Лехмуса» не дружил с современным искусством. На стенах висели исключительно пейзажи эпохи национального романтизма. Об африканском периоде напоминали шкура крупной зебры да головы орикса и трёх импал, которые висели между полотнами и, казалось, занимали слишком много места.

Склонив голову набок, Ренко любовался охотничьими трофеями. Особое впечатление на него произвёл орикс.

– Какие прекрасные рога!

Вейкко Аро явно был польщён.

– Сам застрелил. В каминной комнате есть ещё, – похвастался он и поинтересовался, не увлекается ли Ренко охотой.

– Было бы время… – уклончиво ответил Ренко.

Вейкко Аро повернулся к Пауле.

– Охота ради трофеев – не такое уж и большое зло, как можно предположить. Человек несведующий думает, что привилегированные европейцы ради забавы отстреливают в Африке редких животных. Но на самом деле есть в этом и положительные стороны, – принялся объяснять он.

– Неужели? – бесстрастно отреагировала Паула.

Этот человек явно гордился своим бессмысленным хобби, но куда больше Паулу раздражало его снисходительное пояснение, причиной которому, несомненно, служило то, что она – женщина.

– Легальная охота побуждает аборигенов защищать животных от браконьерства, а землевладельцев – беречь их ареал обитания. Хотим мы или нет, в конечном счёте это лишь вопрос денег.

– Говорят, если бы не охотники, в Африке уже не было бы львов, – вставил Ренко.