Московские каникулы - Андрей Ирмович Кузнецов

говорить людям правду?

Т о н я. Да, наверно, нелегко ни во что не верить…

К о с т я. Вот и мы с тобой о вере заговорили!

Т о н я. Но, по-моему, еще трудней верить и бороться за то, во что веришь!

К о с т я. Между нами только та разница, что ты веришь в силу слов и заклинаний, а я — нет.

Т о н я. В силу чего ты веришь?

К о с т я. В силу любви.

Т о н я. Ты-то?

К о с т я. Я-то. Не ожидала?

Т о н я. Ты сам не ожидал, что такое ляпнешь.

К о с т я. Меньше апломба, Тонночка. Ты же ничегошеньки про меня не знаешь. Как и про многих других. Для тебя в классе всегда существовал только великий Боб Глебов, а остальные — комашня, мешающая лицезреть его лик лучезарный. Кроме Женьки, конечно, перед которой ты преклоняешься за то, что ее выбрал Борис. А между прочим, это она его выбрала, а не он ее. Борис, может, тебя предпочел бы, будь его воля.

Т о н я. Совсем какую-то чушь понес…

К о с т я. И юная дева зарделась, зарей запылали ланиты…

Т о н я. Тоже сказал — предпочел бы… Да второй такой девчонки, как Жека, во всей Москве нет!

К о с т я. Валяй-валяй, уничижайся.

Т о н я. Да ты у нас любую спроси!

К о с т я. Я у тебя другое спрошу. Знаешь ли ты, скромная дева, сколько неразделенных любовей произрастает на тучно унавоженной образованием почве нашего класса?

Т о н я. К чему это ты?

К о с т я. Знаешь или не знаешь?

Т о н я. Ну сколько?

К о с т я. Во-первых, твоя тщательно скрываемая ото всех любовь к уже упомянутому Борису Великому…

Т о н я. Заткнись! Я это слово и подумать про себя боюсь — любовь. А ты вслух, без всякого чувства. Трепло!

К о с т я. Продолжить?

Т о н я. О присутствующих не будем.

К о с т я. Жаль. Может, я и о своей безответной страсти рвусь поведать?

Т о н я. У таких, как ты, может быть только одна любовь. И совсем не безответная. К самому себе.

К о с т я. У таких, как я… Думаешь, таких много?

Т о н я. Навалом. К сожалению.

К о с т я. Не пойму, за что ты на меня психанула — за то, что разгадал твою тайну или что хочу тебе помочь?

Т о н я. Ты — мне? Не нуждаюсь.

К о с т я. А знаешь, какой твой самый большой недостаток?

Т о н я. У меня их много.

К о с т я. Нет, один. Тот, что у тебя нет недостатков. Ты слишком трезва и добродетельна, и это отвратительней всего.

Т о н я. А ты?

К о с т я. А я весь соткан из недостатков, и это мое единственное достоинство. Ладно, вернемся к тебе и Борьке.

Т о н я. Зачем?

К о с т я. Ты знаешь, почему он тебя не замечает как женщину?

Тоня фыркнула.

Не смейся, в этом вся соль. Потому что тебя не замечают другие! Да-да, такую заметную, хотя бы из-за роста, а не замечают. Вот если б ты хоть раз закадрилась со стоящим парнем — и Борька на тебя глаз бы кинул!

Т о н я. Жаргончик у тебя…

К о с т я. Плюнь на слова, задумайся о сути! Ты с ним с какого класса учишься?

Т о н я (вздохнув). С первого…

К о с т я. Убиться можно! Ты для Борьки кто? Свой парень! А для любви это гроб с музыкой!

Т о н я. Что ж поделаешь…

К о с т я. Как что? Ты должна предстать перед ним в новом, неожиданном качестве, понимаешь? Он должен сделать открытие, которое поразит его… Как удар в челюсть во время самбо!

Т о н я. Какое открытие?

К о с т я. Что ты не только счетно-вычислительная машина для решения трудных математических задач и не катапульта для забрасывания мячей в корзину, но что у тебя имеется еще и тонкая, поэтическая душа!

Т о н я. Брось, никто не поверит, что у девушки с толстыми ногами может быть тонкая душа.

К о с т я. Во-первых, они у тебя вовсе не толстые…

Т о н я. Правда?

К о с т я. Факт. Нормальные здоровые ноги. Во-вторых, если обращают внимание не на ноги… Какие б они ни были, а на душу… Тогда ноги из категории эстетической превращаются в обычное средство передвижения, как троллейбус или метро. А все восторги сосредоточиваются на душе.

Т о н я. Да ты откуда знаешь?

К о с т я. Кто много наблюдал, а страдал — еще больше, тот все знает.

Т о н я. Цитата?

К о с т я. Крик души. Пойми — в основе всякого чувства лежит ревность! Она возникает гораздо раньше любви.

Т о н я. Я вижу, ты крупный теоретик.

К о с т я. И практик — тоже. Хочешь, поставим строго научный эксперимент?

Т о н я. Какой?

К о с т я. Закрутим сегодня на глазах у Боба бурный роман — и увидишь, что из этого получится.

Т о н я. Ничего не получится. Ему, кроме Жеки, никто не нужен. (Помолчав.) А вот тебе этот эксперимент зачем? Человеколюбие одолевает?

К о с т я. Не совсем. Если реакция при эксперименте будет, как я ожидаю, бурной, то возможен выход побочного продукта. Он-то меня и занимает.

Т о н я. Химичишь ты не пойму чего… Нет, Бережок, такие опыты — не моя стихия. И вообще это бред. Все ты выдумал про меня и про Бориса…

К о с т я. А вот я сейчас у него самого спрошу.

Т о н я (испуганно). Попробуй только!

К о с т я (усмехнувшись). Тогда, ясно, выдумал…

Из дома выходит принарядившийся  Б о р и с.

Б о р и с. Здоров, Тоня.

Т о н я. Привет.

Б о р и с (поворачиваясь). Ну, как костюмчик?

К о с т я (иронически). От Кардена?

Б о р и с. Чего? Нет, Славкин старый. Не узок?

Т о н я. Сидит нормально.

К о с т я. Твой самый лучший костюм — борцовское трико. В нем ты как молодой бог. Правда, Тонна?

Тоня не отвечает.

Б о р и с. А где Женька?

К о с т я. Тоже побежала наряжаться. Вы сегодня будете прелестной парочкой — самый красивый парень и не менее самая красивая девица. А какие дети у вас пойдут впоследствии! Правда, Антуанетта?

Б о р и с (добродушно). Чего подначиваешь?

Т о н я. Завидует. У него дети будут такие же моральные уроды, как и он сам.

К о с т я. Вот это в яблочко! Кто знает, какая вечером предстоит выдача алкогольных напитков?

Т о н я. Не надейся, водки не будет.

К о с т я. Кто летом пьет водку, когда существует коньяк?

Т о н я. Обойдешься шампанским. И не вздумай приносить!

К о с т я. Тихо! Вон бежит главный алкоголик!

Вбегает запыхавшийся  Т и м у р.

Т и м у р. Братцы! Потрясающая новость!

К о с т я. Школа сгорела? (Посмотрев.) Стоит.

Т и м у р. Румянцева сегодня медаль получит!

К о с т я. Привет. Во всех газетах писали.

Т и м у р. Да не ту, что за спасение утопающих. Школьную! Серебряную!

Б о р и с. Врешь?

Т и м у р. Когда я врал? Захожу в канцелярию… С меня фотографии потребовали… Приношу, а там Маргоша Женьке новый аттестат выписывает. Серебряный! Здорово, верно?

К о с т я. Чему ты радуешься?

Т и м у р. Как — чему? То был я один медалист на весь класс, вроде белой вороны. А теперь — и Жека. Веселей.

К о с т я. Вот именно. Веселей некуда.

Б о р и с. Как же так? У нее ведь четыре четверки…

Т и м у р. Две! Сам видел — по биологии и географии!

Б о р и с. А были еще по русскому и алгебре…

К о с т я. Были, да сплыли. Восстановлена историческая справедливость, только и