Сумеречный сказ - Кайса Локин

Иван с Кощеем вместе на болоте отыскали и предали забвению.

Много лет тому назад история эта свершились, давно уж кот Баюн на земле живёт и речами сладкими в сети свои зазывает, тайны чужие вкушая. Память о родителях, что навещал он всегда, до сих пор почитает, и брата, что сгинул в бою же первом, словом худым не поминает.

***

Город Зои, Явь

Вопреки ожиданиям Баюна, машина остановилась на узкой улочке в центре шумного ночного города, а не возле дома Зои, куда они с Марьей, как он думал, направлялись. Однако намерения чернокнижницы оказались иными.

— Не хочешь ничего сказать? — Баюн крепко сжал руку Марьи, пристально глядя ей в глаза.

Он не любил спорить. В особенности с возлюбленной. Всякий раз, когда Марье надоедало перечислять аргументы, она злобно глядела на него и тянулась к поясу, где висел призрачный серебряный серп — знак её единства с Мораной. Это было своеобразным намёком, что все прочие дискуссии не имеют толка. Спорить с той, у кого на поясе метка Пряхи, а в голове десятки заклинаний, было несколько рискованно. Однако сейчас Баюн не совсем понимал, что именно задумала чернокнижница, ведь дела с живыми людьми они водили крайне редко.

— Кажется, ты согласился немного повеселиться, или её страх и на тебя распространился? — Марья кивнула на насупленную Рогнеду.

Уладив дела с Виктором, Моревна и Баюн поспешили вернуться в Сумрачный лес, где доложили об успехах Кощею и Варваре, которые, на удивление Ивана, встретили их вместе. Обругав Кирилла, не ведающего об уликах, способных привести в Навь, Владимир попросил дочь довести начатое до конца и ликвидировать всякий намёк на существование их мира. Марья ничего иного и не ожидала, а потому просто кивнула и вышла из Тёмного терема с Иваном и, захватив по пути Рогнеду, отправилась обратно в Явь. Теперь они втроём сидели в машине, которую одолжили на магическое злато Кощея Бессмертного, и наблюдали за ритмом большого города.

— Я от своих слов не отказываюсь, однако объяснений всё же хочу, — наконец произнёс Баюн.

— Я тоже хочу их услышать, — пробубнила Рогнеда. — Вы просто взяли, схватили меня за загривок и сюда притащили. Что это за место? Зачем мы здесь? Ради чего я тут? Я что ли дел наворотила? Нет! Вы здесь заняты решением проблем Горыныча, а не моих, — она распрямила плечи, горделиво поглядывая на супругов, — хотя он, о-го-го, на сколько старше! А я всего лишь маленький волчонок…

Одного холодного взгляда Баюна было достаточно, чтобы Рогнеда резко замолчала и вжалась в заднее кресло автомобиля.

— Раз уж ты у нас такая умница-разумница, значит, и сейчас службу сослужишь, — елейно прошептала Марья. — Теперь же прошу следовать за мной.

Яркие витрины, снующие туда-сюда люди и проезжающие мимо машины — всё это в одночасье окружило троицу из другого мира. Рогнеда непроизвольно жалась к Ивану, ибо его она боялась гораздо меньше, чем Марью. Баюн не любил выбираться в Явь, однако двойственная природа позволяла оборотню чувствовать себя комфортно в обоих мирах. От Моревны же так и веяло потусторонней Навью, аромат коей заставлял всех окружающих отходить прочь.

— Марья, — протянул Баюн, когда впереди замелькала большая неоновая вывеска. Ему даже не приходила мысль, что она отправится именно сюда. Кошачьи зелёные глаза мелькнули недовольством, вынуждая девушку объясниться.

— Я долго думала, что нужно сделать, и пришла только к одному решению. Нам необходимо убедить близких Зои в том, что она жива — это факт. Задача выполнима, но способов для этого несколько, — нехотя произнесла Марья. — Можно было бы отправить тебя, Вань, ко всем её друзьям и родственникам. Но тебе пришлось бы тогда заявляться к каждому в сон по очереди и плести одну и ту же ложь, что очень долго и ненадёжно.

— Допустим, — согласился Баюн. Его совсем не прельщала идея таскаться по чужим домам и пудрить головы.

— Поэтому мы и пришли сюда, — чернокнижница кивнула на высокие стеклянные двери. — Здесь обитает тот, кто поможет нам решить всё и сразу, но учти, Рогнеда, — девушка оскалилась, нависая над волчицей, — мы в последний раз выручаем вас с Кириллом. Ещё хоть одно происшествие, и дальше только забвение.

Рогнеда быстро закивала, держась за горло. Марья довольно хмыкнула и толкнула дверь, заходя в клуб с причудливым названием «Укус». Баюн тихо выругался, предвкушая не самую приятную встречу.

Внутри всё утопало в полумраке, играла музыка и отовсюду доносился смех. На втором этаже группы людей располагались за столами причудливой формы и весело проводили время, не замечая хода часов. От богатства выбора развлечений глаза Рогнеды загорелись неподдельным восторгом, и она едва сдерживалась, чтобы не пуститься во все тяжкие. Глядя на неё, Марья шумно вздохнула и осуждающе покачала головой.

— Что, даже кушать не станем? — жалобно пробормотала Рогнеда.

— Мы здесь по делу, — процедила Моревна, пробираясь к самому дальнему столику.

Баюн бывал в этом месте несколько раз, но всё равно не мог привыкнуть к запаху гнилых яблок, что витал в воздухе и пробирался под самую кожу. Он знал, с кем они здесь встречаются, оттого пребывал в жутком настроении. Наконец они дошли до отдельного от всех столика, за которым вальяжно расположился мужчина с неестественно бледной кожей.

— Здравствуй, Казимир, — проговорила Марья, усаживаясь напротив. Баюн, последовав её примеру, разместился подле, утягивая за собой Рогнеду.

— И вам не хворать, мои дорогие друзья, — произнёс упырь.

Упырь

«Опасен тот дар, что ведьмой дан, но хуже него только одно — измена клятве старой. Цена предательства страшной бывает: такой, что даже смерть желанной станет. Ежели сомневается кто, тот пускай спросит у упыря одного, что приключается, когда зарок по глупости забывается».

Из наставлений Бабы-Яги душам, что остались в Нави

Годы тёмные, полные войн, Явь

В стародавние времена земля войн кровавых много знавала, слезами горькими и ручьями багряными сполна умывалась. Собирали молодцев славных, снаряжали в дорогу дальнюю и на бой отправляли с песнями печальными. День ото дня казался хуже предыдущего и грядущего, неизвестностью страша. Лишь надежда и вера ярко пылали, в сердцах защитников родины расцветали и дальше вели. Такова была жизнь у каждого воина, но даже в неё свет ласковый проникал и теплом согревал.

У храброго и славного