Сумеречный сказ - Кайса Локин

лике упыря. Воплощение злого рока — великанша Лихо Одноглазое — подобно аспиду рядом вилась и по маленькому кусочку отнимала ежедневно душу вампира, лишая его надежды на спасение.

В детстве ещё от Аннушки-сестрицы узнал Казимир, что бродила по свету великанша Лихо и пожирала души, утаскивая их в свою низину, где гнили они вечно меж болот и бурелома. Только самые отчаянные и злые души попадали в лапища к ужасному существу. Сказывала сестра, что нет в Нави места мрачнее, чем та низина, из коей дороги обратной уже не сыскать. Только сама Морана могла наведываться во владения Лиха, однако и то случалось редко — незачем было Хозяйке Зимы глядеть на мучения проклятых душ.

Так и стоял посреди топи Казимир, лишённый надежды и пожираемый великаншей, ожидая своей кончины. Спасение в странном обличие явилось, ещё более страшном и дивном, да только не думал о том упырь, когда из топи его вынимали. Случайным образом Марья нашла Казимира, и сжалось сердце её при виде покрытого ожогами упыря. Жалко стало вампира на произвол судьбы оставлять, и решила чернокнижница помочь душе неприкаянной. Упросила она Морану позволить Казимиру жизнь в Яви сохранить и вину свою искупить тем, что будет он во всём Моревне помогать. Пряха судеб долго думала, но, просмотрев всю будущую судьбу упыря, согласилась и велела Лихо отпустить страдальца. Жутко злилась великанша одноглазая, проклятиями и угрозами сыпала, но приказ исполнила — отпустила остатки души Казимира.

— Ежель получит он искупление, то явится упырь ко мне и перед судом моим предстанет. Там я и решу его судьбу, — прошипела через зубы Лихо и, подобрав порванные подолы грязного плаща, исчезла в тумане.

Казимир спасению был несказанно рад и пообещал Марье, что станет верным другом и помощником во всех начинаниях. Ослабленного солнцем упыря Морана забрала в Навь, где и выходила молодца, обучила новым обликом пользоваться и в иную жизнь ввела.

Как окреп Казимир, так к семье своей поспешил с Марьей вместе, желая от страданий их избавить. Однако не смог найти он никого: слишком много лет утекло, и жизнь близких уж прошла, оставаясь только в памяти Казимира. Долго страдал и рыдал над холмиками упырь, когтями землю разрывал и себя с Олесей проклинал. А ведьма лукавая исчезла, словно и не было её никогда. Подозревал Казимир, что просто от него Марья правду скрывает и от мести защищает.

— Когда придёт время, я сама тебе всё расскажу и истину открою, — проговорила однажды Марья, после очередного упрёка во лжи. — Но пока что не стоит тебе ничего про Олесю знать. Прости, — виновато улыбнулась тогда дева и лишь руку упыря сжала.

Спорить с ней Казимир не стал, но и поисков своих не оставил, посвящая жизнь мести. Так и стал существовать Казимир меж Навью и Явью, вторую предпочитая, да только теперь новой клятвой связан был. Обитал он среди людей, иногда клыки в них вонзая и жизни только у преступников забирая. Однако не Казимир судьёй выступал, а чернокнижница, что волю Мораны несла и серпом её верным служила. Шли года, сменялись века, и лишь одно оставалось неизменным — жажда расплаты и освобождения в душе упыря.

***

Клуб «Укус», Явь

Приглушённый свет надёжно скрывал цвет глаз и кожи Казимира, позволяя ему оставаться без лишнего внимания среди посетителей. Он сидел в своём собственном клубе, окружённый теми, кого желал бы испить в любой момент, и наслаждался человеческим обществом, будто на самом деле был живым. Однако обитатели Нави ясно видели уродливые когти, залитые кровью очи и ощущали запах гнилой земли — позорные отметины всех упырей.

Баюн, глядя на вампира, поджал губы. Меж ними существовала старая вражда: Казимир при первой же встрече с Марьей Моревной воспылал к ней любовью. Настойчивые ухаживания, поток нескончаемых комплиментов, «случайные» встречи — всем пытался окружить упырь свою спасительницу, испытывая к ней самые искренние чувства. Колдунья хоть и не выказывала особого интереса, всегда встречала вампира с улыбкой и беседовала с ним часами напролёт. Иван, глядя на это, лишь скрипел зубами и крепко сжимал кулаки, покуда наконец не вытерпел и не высказал Казимиру всё, что думал. Однако тот просто хмыкнул и сказал, что так дела подобные не решают, и токмо время их рассудит, когда сама Марья поймёт, кто друг для неё, а кто суженый.

Слова Казимира оказались пророческими: спустя некоторое время Марья Моревна вышла замуж за Баюна, но осталась верной и хорошей подругой для Казимира. Теперь же, спустя столько лет сплетен и насмешек, Иван оказался гостем в заведении вампира, с которым всегда избегал встреч несмотря на то, что Марья виделась с ним довольно часто.

— Ну привет-привет, Марья Моревна. И вы здравствуйте, дорогие оборотни, — Казимир расплылся в гадкой ухмылке, обнажая заострённые клыки.

Рогнеда, которая на дух не переносила упырей, уж хотела высказать всё, что думала, но, взглянув на сдержанного Баюна, прикусила губу. С щемящей болью она вспомнила свою нору, в которой сейчас могла бы спокойно спать и не знать ничего, если бы не решилась помочь Кириллу. Впрочем, неожиданно появившаяся официантка с полным подносом еды задобрила девушку. От обилия блюд у Рогнеды потекли слюнки, а живот призывно заурчал, но снисходительно-убийственный взгляд Баюна тут же пресёк всякое желание наброситься на пищу. Отвратительный вечер.

— Здравствуй, Казимир, — наконец проговорила Марья, когда официантка ушла. — Давно обзавёлся клубом? Не припомню, чтобы ты рассказывал мне о нём.

— Года два тому назад, в течение которых мы с тобой и не виделись вовсе, а я ведь так скучал, — страдальчески протянул упырь, заставляя Рогнеду закатить глаза.

— Полагаю, Кирилл хорошо знает про этот клуб и часто тут бывает, — чернокнижница улыбнулась, но глаза её оставались холодными и злыми.

Казимир, довольно хмыкнув, взял со стола апельсин и начал его очищать, не обращая внимания на суровое лицо Баюна и скривившуюся от отвращения Рогнеду. Цитрусовые — единственное, что по сей день любил вампир и что совсем не переносили оборотни.

— Моё почтение, Марья, — оскалился упырь, — всегда поражался твоей проницательности и осведомлённости. Право, ничего нельзя от тебя утаить.

— Мне нужна твоя помощь, — напрямую сказала Моревна, не желая более острить и юлить.

— Ну надо же! Что я слышу, прям ушам не верю! Неужто сама великая дочь Кощея, могущественная колдунья и протеже большой шишки не в состоянии справиться сама? — Казимир закинул одну дольку