Моя Наша жизнь - Нина Фонштейн

дефиците металлопроката – конечной продукции черной металлургии, доходило до абсурда. Ввелись специальные поощрения за «экономию металлопроката» не глядя на средства ее достижения, что чаще всего решалось заменой детали, выточенной из прокатанного прутка или профиля, на более тяжелую литую деталь.

Из тех же иллюстраций глюков централизованного планирования: у изготовителей машин и оборудования не было естественного стимула, действующего в условиях конкуренции, снижать их вес путем освоения более прочных марок стали, которые требовали каких-то усилий по их применению. Мудрый Госплан создал этот стимул искусственно, сделав низколегированные (более прочные) стали дешевле рядовых (цены всегда диктовались с потолка). Однако эта ценовая игра напрочь лишала металлургов мотивации производить эти стали, чья себестоимость была закономерно более высокой.

Другим важным фактором сверхзатрат металла была недостаточная долговечность деталей машин. В результате, например, поскольку трактора колхозам пока еще ничего практически не стоили, по осени их часто бросали на полях из-за вывалившихся или сломанных болтов, зная, что на следующий год можно «выписать» новые. (Я это слышала лично от Министра сельскохозяйственного и тракторного машиностроения А. А. Ежевского, потому что наша группа занималась в том числе крепежом повышенной прочности).

Проводя конференцию, посвященную эффективности использования металла, высокое начальство хотело поставить галочку, что они привлекли ученых и общественность к проблеме и приблизились к ее решению, но Ефименко и, разумеется, я, готовя структуру конференции, старались видеть разные аспекты проблемы, включая:

– структурные механизмы повышения прочности, надежности и долговечности;

– малоотходные технологии;

– прогрессивные методы расчета конструкций.

Когда сегодня я смотрю на программу конференции, я понимаю, что никого из пропечатанного «звездного» оргкомитета, во главе которого был поставлен академик К. В. Фролов, я в глаза не видела.

Леночка Жукова (тогда уже Золотарева), как всегда, подставила плечо, помогая не только готовить информационные листки, но и организовывать их рассылку, считывать присланные заявки на доклады, готовить черновики программы конференции.

Нам хотелось, чтобы в конференции приняли участие ведущие ученые и специалисты, которых было трудно привлечь публикацией коротких тезисов в сборнике трудов. Пришла в голову идея договориться с ведущими журналами, связанными с тематикой конференции, посвятить октябрьские выпуски докладам конференции (конференция состоялась в ноябре).

Пришлось размахивать важностью проблемы, решением ЦК, и в результате мы получили согласие от десяти журналов, включая «Металлы», «Известия Вузов». «МиТОМ», «Вестник машиностроения», какие-то журналы по строительным конструкциям и др. Это давало возможность разместить несколько десятков докладов со всем текстом и иллюстрациями. Единственное нелегкое условие, которое поставили нам журналы, – предоставить весь комплект материалов не позднее конца июля. Это было нелегко, и Саша Петруненков с Леночкой висели вместе со мной на телефонах, помогая «выбить» тексты докладов в срок.

Поскольку проведение этой конференции шло параллельно с текущей работой группы и диссертантов, для меня все эти дополнительные усилия прошли как страшный сон.

Пару раз меня вызывали на Старую площадь, и я узнала, где вход в ЦК, но дальше проходной меня не пускали. Ко мне выходил сравнительно молодой инструктор отдела тяжелой промышленности, куратор конференции, которого я потом несколько раз встречала и в здании института. Задавал вопросы о текущей подготовке, ответы на которые были ему нужны для очередных отчетных справок.

Конференцию, в которой приняли участие более трехсот ведущих специалистов, проводили в рокошном конференц-зале ГИПРОМЕЗа.

Наверху, по-видимому, приняли конференцию хорошо. У Ефименко проскользнуло, что его сильно одобрили. Про меня никто не вспомнил. Однако я вынесла важное для себя понимание, что мне по силам скоординировать и провести многоотраслевое мероприятие. Эта уверенность пригодилась мне позже.

Я преподаю в МИСиС

Когда Юру спрашивали, зачем я так перегружаюсь работой, Юра отвечал почти серьезно:

– Нина хочет умереть доктором.

Конечно, это было не так, однако сегодня можно смеяться (или плакать), что в то время докторская степень гарантировала пенсию в 132 рубля без налогов и ежегодную бесплатную путевку в санаторий (а куда еще ездить?), то есть безбедную старость без всяких специальных усилий и сбережений.

Когда я защитила докторскую, формула Юриного ответа поменялась:

– Нина хочет умереть профессором.

У меня уже было пять защитившихся аспирантов, что соответственно давало мне теоретическое право претендовать на звание профессора, поскольку руководство аспирантами рассматривалось как педагогическая деятельность, однако не было уверенности, что это пройдет через все инстанции достаточно быстро.

Мои колебания совпали с приглашением, поступившим от Вячеслава Константиновича Воронцова, профессора кафедры обработки давлением МИСиС, представляющего специальность «физика металлов деформации».

В связи с новыми указаниями сверху об укреплении связи вузов и промышленности, мне предложили работать по совместительству на четверть ставки профессора (дополнительные 90 рублей). Я охотно согласилась, потому что увидела в этом более легкий способ получить заветное звание.

Я читала два курса, две лекции в неделю. Однако очень скоро я стала жалеть о своем согласии. Я люблю объяснять аспирантам, читать им лекции, даже одному, потому что вижу внимательные заинтересованные глаза. Но я не могу заставить себя произносить что-либо, просто сотрясая воздух.

В вечернем металлургическом институте (параллельно с работой по НИСу за основную зарплату я читала там лекции по вечерам как почасовик) я только что не танцевала во время лекций, пытаясь пробудить их интерес ко мне и предмету, но там я боролась с их понятной усталостью.

К сожалению, в данное время все было безнадежно. Молодые ребята и девушки вдруг поняли бесперспективность их образования. Их старшие товарищи открывали кооперативы и торговые палатки, «делая настоящие деньги», а они, мучаясь, отбывали срок: мальчишки, чтобы не попасть в армию, потому что в МИСиС была военная кафедра, а девочки, потому что называться студенткой было еще привычно престижно. Но все равно главными проблемами (я читала лекции старшему курсу) были: что делать дальше и как зарабатывать нужные деньги сейчас.

Некоторые дополнительные заработки добывались просто: ребята работали ночными сторожами в заполнивших Ленинский проспект торговых палатках и отсыпались на лекциях, в том числе моих. Поскольку никакие мои усилия или интересные данные не помогали решению основной проблемы, что делать после института, то было тщетно вызвать какой-то их интерес к моей особе или предмету преподавания.

Напрасно я водила глазами по аудитории, надеясь найти хоть пару заинтересованных глаз (хотела сказать «слушающих глаз», глаз, принадлежащих слушающему студенту). Сонные лица, полузакрытые глаза, скучающие взгляды превратили мое преподавание в пытку.

Наверно, также мучились и другие преподаватели. Кафедру возглавлял тогдашний ректор института Юрий Дмитриевич Железнов, и я с удовольствием участвовала в заседаниях кафедры, в их высоко профессиональных обсуждениях. На кафедре в качестве доцента работал, в частности, Виктор Семенович Берковский. Известный бард, вне песенной деятельности довольно мрачный и придирчивый