Моя Наша жизнь - Нина Фонштейн

1989 году я купила свой первый персональный компьютер), но книга осталась неизданной.

Про компьютер – отдельный перл. В те годы персональный компьютер на процветающем черном рынке оценивали в пять тысяч долларов, эквивалент четырех «Жигулей». Оля Калашникова как-то, шутя, попросила:

– Никому не говорите, что у вас есть компьютер. А то вас убьют, а вы еще не читали мою диссертацию.

Однако никакие добрые дела не пропадают бесследно (как, к сожалению, и дела плохие), поэтому сам факт как бы подготовки книги на английском языке вдохновил меня в завершение моей служебной карьеры в США издать подробную книгу по высокопрочным сталям для автомобилестроения. Я сохранила переведенную рукопись (СВММ прислала ее, правда, без рисунков и списка литературы) и в обновленном виде это послужило неким исходным материалом трех из одиннадцати глав изданной книги.

Мы за рубежом

Я помню, с каким трудом я получала разрешение от института на поездку по частному приглашению в Чехословакию в 1979-м году. До 1988-го года все оставалось на том же уровне. Помню, что в 1985-м, когда у меня уже шел совместный проект по СЭВу, я спросила у Голованенко, нельзя ли мне поехать в Чехословакию, на что Голованенко ответил не задумываясь:

– Нужны вам перед защитой докторской отрицательные эмоции?

Он заранее знал возможную реакцию наверху – о положительных эмоциях речь не шла.

Когда верхи «наездились» и дошла наша очередь, дорвались и мы. Помню, что в 1989-м в переписке с чехами (тогда чехословаками) предложила провести международный семинар в Остраве.

Два доклада было от Польши, один от Чехословакии, от нас мы заявили три: мой доклад и доклады Лены Жуковой-Золотаревой и Тани Ефимовой. Прошло, но в лаборатории внешних сношений ахали: надо же, поехали три беспартийных женщины, как такое могло случиться?

Потом были все более частые поездки в Кошице, иногда (с помощью СВММ) в капиталистическую Европу.

Потом отменили разрешительные выездные визы, и отдел внешних сношений караулил только визиты в здание института, а возможность поездки определялась исключительно приглашающей стороной и наличием на счету лаборатории денег на командировочные.

Хорошим примером была поездка в Бельгию, на завод «Сидмар». Изучая статистические данные поставляемых в СССР автомобильных сталей (СССР импортировал около миллиона тонн холоднокатаных автомобильных сталей), мы с Олегом регулярно отмечали первенство этой фирмы по стабильности высоких параметров штампуемости. НЛМК объяснял пониженные характеристики их сталей отсутствием (в то время) вакууматора, однако мы знали, что и на Сидмаре вакууматора нет. Во время конференции в Вюрсберге в сентябре 1990 года (это была моя первая командировка в капстрану) я имела возможность уточнить это у представителей «Сидмара».

Я начала обсуждать важность поездки в Бельгию. Многие признали ее целесообразность – оставалось только получить согласие бельгийцев. Мои письма на эту фирму к людям разного ранга результатов не дали.

Помогло, как не раз в моей жизни, наличие не просто хорошего, но и работающего оборудования, так что высокое начальство могло приводить гостей без специального предупреждения. Помню, что Генеральный директор (тогда это был уже Б. В. Молотилов) привел человек пять иностранцев в комнату испытаний на усталость. Выделялись контрасты: пожилой совершенно седой человек маленького роста и высокий широкогрудый брюнет. Задавали какие-то вопросы, отвечал Саша Ефимов, я переводила. Потом вдруг Молотилов счел нужным упомянуть, что это делегация металлургов стран Бенилюкс, включая «Сидмар». Кто-то из иностранцев спросил:

– А вы знаете «Сидмар»?. Я безнадежно вздохнула:

– Я писала туда несколько раз, но без ответа. Мы бы очень хотели туда съездить.

Низенький старик спросил:

– А как ваша фамилия? – И стал что-то записывать.

Видя отсутствие энтузиазма на моем лице, он пояснил:

– Я президент фирмы «Сидмар», а он (показал на гиганта) – генеральный директор. Пришлите на мой адрес состав делегации и считайте себя приглашенной лично президентом компании.

Были какие-то дискуссии внутри. Моя задача была не тратить деньги лаборатории, поскольку в первую очередь это было важно для НЛМК. Сговорились на том, что за меня платит ИНМТ (от них ехали Скороходов и Кирилленко) при условии, что я позволю сэкономить на переводчике.

От НЛМК поехали двое (Третьяков и Ткаченко).

Ответ с приглашением от президента господина Брюха пришел в течение недели, мы получили визы и билеты, а в пятницу перед отъездом я заглянула к Красныху просто проинформировать в полуоткрытую дверь:

– Владимир Иванович, я чуть не забыла сказать, что на следующей неделе меня не будет, я буду в Бельгии.

Я внутренне хохотала, глядя на немую реакцию директора. Дождались!

Поездка в начале марта 1991-го года была выдающейся. Во-первых, сказывалось, что мы приглашены лично президентом: за нами закрепили его минивэн и говорящего, как большинство бельгийцев, на четырех языках шофера Эрика. Во-вторых, несколько участников встреч узнали меня как участницу конференции в Германии, поскольку в Вюрсберге я председательствовала на одном из заседаний, и факт, что профессор служит переводчиком группы, поднял в глазах сотрудников «Сидмара» уровень делегации до невообразимых высот (по анекдоту «А шофер у него – министр»).

В последний вечер Брюх поехал с нами в загородный ресторан и раздал индивидуальные подарки (мне досталась кожаная черная сумка, которой пользовалась несколько лет). Я обратила внимание, что он посадил за стол и шофера Эрика, который чувствовал себя вполне комфортно рядом с президентом, и попробовала примерить подобный расклад к нашим реалиям – не получалось.

Во всех наших зарубежных поездках сказывался как большой интерес к СССР с преувеличенными ожиданиями от перестройки, так и связи опекавшего нас европейского отделения СВММ. Например, в Вюрсберге запланированное посещение производящего автомобильные стали завода «Хёш» (позже поглощенного Тиссеном) отменили как мероприятие конференции, но организовали специально для нас с Сашей Петруненковым в сопровождении Клауса Хулки (СВММ).

В 1992-ом году мы с Юрой съездили в Чикаго к Мише повидать маленького Бенечку и в Бостон к Анечке.

В целом 1992-й год был выдающимся по числу моих поездок: помимо Израиля, куда я ездила к Юре, в сентябре мы поехали с Олегом во Флоренцию для участия в очередной автомобильной конференции. А оттуда (из Милана) я уже летела на Балатон для участия с Мишей Бобылевым в конференции по чистоте стали.

Все поездки оказывались полезными для лаборатории. Во время поездки к Мише я решила посетить заводы нашего профиля. Корчинский помог устроить посещение Inland Steel, где я познакомилась с Грегом Людковским, оказавшим не только поддержку лаборатории, но и изменившим линию жизни Ольги и Олега, а позже и мою.

Одну