Амур с оптической винтовкой - Галина Владимировна Романова

– Место, Саня, проклято! Ты беги отсюдова, пока не поздно, – прошипел Семен, пытаясь сфокусировать взгляд на парне. И зловеще прошипел: – Что-то тут стряслося.

– Что?

– Она не говорит, курва! – проговорил Семен и плаксиво добавил: – Все видала в бинокль, а не говорит!

– И что видала?

Роман потащил воротину в сторону. Ему срочно требовалось поспать. В беседке он потом приберется. Завтра. Сейчас уже поздно.

– Только после этого все и началось! – будто не слыхал его вопроса, продолжил пьяно бубнить гость. – Вернее, закончилось! Стройка встала, а хотели завод пускать, дома строили. Это вот гостиница должна была быть. А стал притон для проституток! Я уж и насчет зятя договорился… Он механик у меня знаешь какой, Санек! О-о-о, он механизм по слуху определит, во как! И хозяин обещал его механиком взять на заводик-то. Обещал взять…

– А вместо этого проституток начал возить, я понял. – Рома вытолкал Семена за ворота, вышел сам, протянул ему руку. – Ну, бывай. Семен, Заходи, если что.

– Каких проституток, ты чё, Санек?! – возмутился вдруг гость и руку протянутую проигнорировал. – Это уже новый шалав возит. Старый-то завод строить собирался. Хороший мужик был… Э-э-эх, жалко его! Жуть жалко.

И он, так и не пожав руки Роману, повернулся и враскачку пошел прочь, на ходу бубня:

– Как сейчас вижу, кирпича везут, леса везут прорву. Все кипит, жизнь!.. А потом все захрясло… А зять мой! Механик же… Какой механик… Бывало говорю, услышишь, че в моторе болит? А на слух, нате вам, диагноз! Э-э-эх! Я говорю, Игорь Романыч, возьмешь мово зятя к себе? А он руку жмет, как равному, улыбается, возьму, говорит, как не взять! Э-э-эх, Игорь Романыч, Игорь Романыч…

Он так и не понял, что его подстегнуло. То ли то, что прежнего хозяина этого поселка звали так же, как его отца. То ли вспомнилось, как отец что-то обсуждал с матерью лет семь назад, он тогда вообще зеленым был, плохо слушал. И вообще не понимал, о каком заводике речь. А сейчас воспоминания вдруг проснулись. Вдруг очнулись, разбуженные пьяным лепетом нового знакомого.

Рома догнал его в три прыжка. Больно схватил за плечо, дернул на себя так, что Семен еле на ногах удержался.

– Ты чего, Санек? Ты чего?! – залопотал он, и даже взгляд его, кажется, просветлел. – Я же ничё такого… Я же просто… Ты чё, Санек?

– Как, говоришь, старого хозяина звали?

– Игорь Романович, – выговорил тот по слогам.

– А фамилия? Как его фамилия? – В животе так скрутило, что он еле удержался на ногах от болезненного спазма. – Как его фамилия? Чего таращишься???

– Ростовский. Игорь Романыч Ростовский, – пролепетал Семен и захныкал: – Плечо-то, Саня, выпусти. Как клещами же. Больно!

– Ростовский… Ростовский… Игорь Романович… – шептал Рома, взгляд его остановился на переносице мужика. – А что? Что тут стряслось?

– Что?! Не знаю я! – Обветренные губы гостя плаксиво сложились. – Не знаю я!

– Ты сам мне сказал, что здесь что-то стряслось! Ну! Говори или башку сейчас отверну!!!

– Я не знаю, баба моя знает, в бинокль видала! – громко зашептал Семен, судорожно мотая головой. – Но не говорит, курва. Никому не говорит…

– Где она сейчас? С биноклем?

– Да… нет, не знаю! – Он вжал голову в плечи. И заныл: – Отстань от меня, Саня! Отстань! Я пожалуюсь… Мне есть кому! У меня зять знаешь какой!..

И каким-то невероятным образом вывернувшись, Семен вырвался из его пальцев, неуверенно перебирая ногами, отбежал метров на пять и зло прокричал:

– Думаешь, умный самый, да?! Хватает он! Умный самый, да?!

И через минуту невероятным образом исчез. Вот только стоял пред ним в пяти метрах, и тут же нету его. Как привидение!

Роман вернулся за ворота, запер их. И глянул вокруг себя. По-другому уже глянул.

Это все принадлежало его отцу?! Этот поселок с тремя улицами недостроенных домов? Этот трехэтажный дом, напоминающий гостиницу? Все это принадлежало Ростовскому Игорю Романовичу – его отцу???

Черти бы побрали все на свете!!! Теперь-то, теперь это чье?!

Семен бежал так, как никогда за свою жизнь не бегал. Ему даже казалось. что ветер шумит у него в ушах, так он мчался. И жене своей так и сказал, когда в дом ворвался. Только она не поверила. Уперлась ладонями в толстые бока, глянула с усмешкой и проговорила:

– Пойло твое поганое у тебя в ушах шумит, Сеня, а не ветер!

– Дура ты, – отозвался он беззлобно, сполз на скамейку в сенцах возле двери, ухватился за сердце. – Дура и есть! Он знаешь какой! Как схватил меня за плечо-то! Думал, руку вывернет! Нет бы мужу посочувствовать, а она…

– Это как же я тебе должна посочувствовать, Сеня? – хмыкнула жена догадливо. И тут же показала ему внушительный кукиш. – Видал?!

Семен со вздохом опустил голову и выжидательно уставился на массивную дубовую дверь, ведущую в кухню. Там, там сейчас должен был сидеть тот самый человек, чье задание он выполнял сегодня.

Опасный человек! Страшный даже! Говорил тихо, не повышая голоса. Смотрел пристально, кажется, даже не моргал. Но лучше бы орал, честное слово! От его тихого голоса у Семена до сих пор на душе скверно. И от парня этого, который вместо настоящего имени Сашей назвался.

Гадкая история! Гадкая!!! А все из-за этого, из-за приезжего! Как чуяла жена, пуская его за порог дома, что добра не жди от этого лихого дядьки. Как чуяла!

– Где гость? – строгим голосом спросил он у жены, отказавшей ему в лекарственных ста граммах.

– В огороде, под яблоней сидит. Тебя ждет.

– Ага…

Мысли у Семена запрыгали, что бешеные блохи.

Если гость сидит под яблоней, значит, сидит за дощатым столом. За пустой стол его жена не посадит. Значит, накрыла что-нибудь. Если накрыла, значит, и пузырь поставила. Может, и ему обломится?

Семен, позабыв о сердечных коликах, резво вскочил и ходко потрусил к задней двери.

– Куда?! – взревела сразу дура-баба, хватая его за воротник рубашки. – Сидеть!!!

Но позабыла, что рубашка та была старой, стираной-перестираной. Воротник, как хвост ящерицы, остался в руках супруги, а Семен через мгновение уже ступил за порог.

Он был прав! Баба расстаралась! Можно даже сказать, выпендрилась! Дура!!!

Чего только не было на столе перед гостем! И громадная, в полстола сковорода с яичницей из полутора десятка яиц. И котлеты горкой на тарелке. Сало тонкими пластинками на другой тарелке, которое ему не давала, все утверждала, что не засолилось. Огурчики, помидорчики, капустка. И, конечно, пол-литра! И стакан один…

Семен, мгновенно оценив ситуацию, тут же нырнул к сараюшке у малиновых кустов. Пошарил под стрехой, там у него дежурный стакан имелся. Достал, дунул в него, выгоняя труху, пыль. Пошел к столу. По ходу подивился, что баба сама справилась, свет включила над столом. То все его гоняла, включи, включи! То не достает, то тока боится.