Амур с оптической винтовкой - Галина Владимировна Романова

– Лежать! – приказала она, швырнув его лихо на койку. – И хватит уже пойло жрать, пока беды не наделал!

Три тысячи исчезли в ее огромном лифчике. Она ушла, убрала со стола под яблоней, быстро заперла дом. Семен точно слышал, как она гремела ключами. Вернулась к нему, неожиданно присела у него в ногах и уставилась, как ненормальная.

– Чего ты? – Он даже перепугался.

– Как думаешь, кто это был? – вдруг спросила она с тяжелым вздохом.

– Мне надо думать?! Мне деньги заплатили и…

– Алкашня хренова, – пробормотала она беззлобно и, что совсем уж неожиданно, погладила его коленку. – Все бы тебе деньги да водка. Сеня, что-то затевается, носом чую.

– В смысле?

Его вдруг начало морить от выпитого, от того, что жена не орет, а даже по коленке гладит, чего уж лет сто не случалось. Если сейчас к нему под бочок полезет, вообще сласть!

Пружины заскрипели, жена и правда мостилась рядышком. Обняла! Голову на плечо ему положила!

– Ты чего? – Он даже перепугался. – Чего ты?

– Страшно мне, Сеня! – вдруг призналась она.

И ему тут же страшно снова сделалось. Он всегда считал, что его бабе все черти нипочем. Она из тех у него была, что и коня взнуздает, и пожар потушит. Что, каждая полезет на чердак с биноклем за мужиком своим следить? Да ни фига!

– Чего страшно-то, дурочка? – Он покровительственно погладил ее по голове, чего не делал две сотни лет точно. – Человек приехал, попросил парню правду открыть окольными путями, денег дал. Чего тебе?

– Правду! – фыркнула жена свирепым шепотом. – Знал бы ты правду, Сеня! Знал бы…

– Так ты расскажи. Никому же не рассказываешь. Что тогда видела?

Он ловил в полумраке комнаты ее взгляд, но морило так, что все плыло перед глазами. И слова жены долетали, как будто он под водой находился. Звуки – размытые, гулкие, и все. И не понял, и не расслышал, как она произнесла с зевком:

– То, что видала, понять невозможно. Потому и молчу. Не поверит никто. А мужик этот… Он со своей правдой, Сема, приехал. Со своей! Он ни за тех, ни за других. Он сам по себе, Сема. Поэтому задание его мы выполнять не станем. А коли спросит, скажем, что все сделали. Спи…

Диана сморщилась, услыхав треск будильника. Или это не будильник? Это что-то другое. Будильник поет нежно. Правда, все равно отвратительно, потому что поет в половине седьмого каждое утро.

И что это? Ага! Это Валера трещит газонокосилкой. Взялся через день лужайки косить. Вчера не косил, значит, его день сегодня. И ладно. Пусть хоть немного выдохнется. А то у нее уже просто сил не осталось противостоять на тренировках этому здоровяку. Мышцы, кажется, тянулись и трещали, когда приходилось отбиваться или швырять его на мат.

Диана обернула голову подушкой, крепче зажмурилась. Не помогало. Треск проникал сквозь бамбуковые нити наполнителя подушки, заползал в уши, распиливал мозг на части.

Хотя мозг ей теперь, кажется, не понадобится! Куда важнее для ее новых друзей ее умение метко стрелять, противостоять нападению и уметь нападать самой. За эти две недели, что она прожила в загородном доме, показавшемся ей поначалу сказочным, из нее постепенно лепили машину для убийства. И постепенно приучали к этой мысли.

Вчера, надо же, ее свозили на экзамен. Нарядили красиво, одноклассницы ахнули. Привезли на шикарной машине, с охраной.

– Ты что, Мосина, замуж за олигарха вышла?! – верещали девчонки, ощупывая ее школьную форму, сшитую на заказ. – Это же куча бабок! И охрана… А кто этот мускулистый, твой охранник? Водитель? Познакомишь?

Ее возили оба – и Валера, и Витя. Кто конкретно заинтересовал девчонок, Диана не знала. Для нее оба были на одно лицо. Ни один из них ее не интересовал. А Рома…

С Ромой было все непонятно. Он сподличал, помог упрятать ее сестру в тюрьму. Молчал все это время. И она должна его теперь ненавидеть… будто бы.

Но ненавидеть его не получалось. Зато здорово получалось тосковать по нему. И без конца вспоминался их самый настоящий, взрослый поцелуй в подъезде. Он так ее целовал! Разве может мужчина предавать, когда так целует?

Наверное, может. Потому что эти два лба, что были приставлены к ней, точно так же целовали девок, которых им поставляли раз в три-четыре дня. Разных девок! Им каждый раз привозили разных. И Витя, а следом за ним и Валера, лапали их прямо у машины за все, что попадалось под руки, крепко, алчно целовали в рот и тащили в свои комнаты. Иногда куда-то на луг.

Значит, могут целовать так крепко мужчины, даже когда предают, сделала она вывод через пару недель. И Рома был тоже подлецом и предателем. И она не должна была о нем думать, а тем более – тосковать.

А тосковала! И еще как! И даже позвонила матери и спросила о нем. А мать:

– Дура, что ли, Дианка!!! Ты о ком меня спрашиваешь?! Я знать его не знаю! Кто это вообще такой?

– Мам, не начинай, – сморщилась она, будто мать ее ударила. – Рома? Рома Ростовский? Как он? Маму похоронил?

– Да уж на земле не оставил! – фыркнула мать со злостью. – Похоронил, похоронил алкашку свою, не переживай. И исчез.

– Что значит – исчез?!

– Сбежал он, Дианка! По его душу тут снова полиция приходила, а его нет нигде, Ромы твоего.

– А чего приходила полиция?

А чего она приходила-то?! Диана все, что могла, сделала! Она, как это называется… А, лжесвидетельствовала, вот! Его не должны были больше трепать!

– Какие-то еще делишки у Ромы твоего обнаружились, – ответила мать на ее вопрос. – Где-то снова засветился Рома твой.

И мать, не желая больше развивать эту тему, быстро простилась. Даже про самочувствие у дочери не спросила. Но на экзамен, странно, пришла. И ждала ее в машине вместе с Витей и Валерой, которые ее уважительно величали Натальей Ивановной и подавали руку, когда помогали устроиться на заднем сиденье.

Что она писала, что отмечала в экзаменационном листе, Диана плохо помнила.

– Не парься, детка, – ухмыльнулся Валера, когда они уже отвезли ее мать домой. – Все будет в порядке.

– Я, кажется, даже на «два» не написала, – сокрушалась она и кусала губы. – Я же не готовилась. Это ты виноват!

– Я? Чего это? – Он снисходительно улыбался.

– Все мозги из меня выбил!

– Не переживай ты, малышка! Твои мозги тут и не нужны. Есть мозги, которые за тебя поразмыслят. Все будет на «отлично»!

Витя улыбнулся ей так же покровительственно, как умный!

Вообще-то она обоих их считала дураками. Симпатичными, мускулистыми, сильными, меткими, но дураками…

Диана вылезла из-под тонкого одеяла. Подошла к мансардному окну, дернула шторы в стороны. Так и есть, Валера косил лужайку. Чего он топчется с этой газонокосилкой через день? Трава даже не успевала подрасти. Дурак, одно слово!