«Если», 2016 № 01 - Журнал «Если»

не можете построить «мир, лучший довоенного». В лучшем случае удастся сохранить «довоенный мир», но даже это не всегда возможно.

В реальной жизни «война против поля» может возникнуть только в эпоху фазового кризиса. Необходимым условием такой войны является «глобальная глобализация», в результате которой происходит упрощение социосистемы:

• создается единый мир-экономика, что подразумевает, в частности, единую мировую финансово-кредитную систему, разделение в пространстве производства и потребления ключевых продуктов, высокую транспортную связность мирового хозяйства;

• прописываются общие геокультурные коды, опосредованно это приводит к господству глобализованного «мирового права» над национальными юридическими нормами;

• завершается политическая глобализация — возникает гегемон, вооруженные силы которого отвечают «мультидержавному стандарту», то есть сильнее, чем любая мыслимая коалиция других государств.

В истории европейской цивилизации можно выделить два государства-гегемона, для которых выполнялись все эти требования — Римская империя и современные Соединенные Штаты Америки.

Понятно, что государство-гегемон нельзя разгромить извне. Но, поскольку «глобальная глобализация» происходит только в условиях фазового кризиса (и, строго говоря, является одним из его маркеров), такое государство неустойчиво и может быть разрушено сочетанием внешней войны и внутренних дезинтеграционных процессов. Простейшая схема гибели мирового гегемона включает:

• кредитно-инвестиционный кризис,

• инициирующий финансовый кризис,

• уменьшение скорости оборота денежной массы,

• сокращение объема реальных денег при росте объема виртуальных денег («порча монеты» в традиционной фазе, инфляция в индустриальной фазе, неконтролируемый рост размерности деривативов в постиндустриальном обществе);

• расстройство налогового механизма, кризис страхования;

• внешние войны на дальних рубежах империи, что превращает эти территории в канал расходования ресурсов;

• постепенный «сброс» гегемоном периферии в целях сокращения расходов, при этом, разумеется, сокращаются и доходы, что замыкает круг обратной связи и приближает «зону неустойчивости» к «граду на холме».

Принцип наименьшего действия: из всех возможных действий (стратегий, планов) следует выбирать то, при котором минимизируется расход критического ресурса. Критический ресурс — наиболее дефициентный ресурс, или ресурс, который исчерпывается быстрее всего, или же ресурс, расходование которого по тем или иным причинам неприемлемо. Принцип безальтернативности: следует конструировать войну таким образом, чтобы все сценарные развилки приводили к одному и тому же конечному результату — победе.

«Summa Strategia»

Сергей Переслегин, Елена Переслегина, Артем Желтов, Наталья Луковникова. Санкт-Петербург, 2013 год future-designing.org

В этой схеме гегемон выигрывает крупные внешние войны, но каждая из них «съедает» часть невосполнимого, критического для данный фазы ресурса. Можно сказать, что гегемон выигрывает все войны, но проигрывает свою жизнь.

Таким образом, с гегемоном воевать можно и можно даже победить его чужими руками и дожить до победы. Проблема заключается в том, что гегемон в условиях «глобальной глобализации» — это и есть весь мир, «поле». Поэтому пережить победу нельзя — уничтожая его, ты уничтожаешь и себя. Результатом победы становятся Темные века.

Геополитическое рейдерство

Одна из самых известных схем рейдерских захватов построена на использовании миноритарных акционеров. Разумеется, рейдерский захват одного предприятия — это полузаконная-полубандитская акция, характерная для третьего мира. Адепты геоэкономических войн предпочитают захватывать целые страны. При этом используется та же рабочая схема (как говорят физики, «с точностью до обозначений»).

В любом государстве — плохом ли, хорошим ли — всегда есть недовольные. Их претензии могут иметь религиозный характер, могут быть окрашены в национальные цвета или иметь социальный оттенок. Чаще всего дело сводится просто к борьбе за власть.

Количество оппозиционеров большого значения не имеет, но желательно, чтобы они проживали более или менее компактно, то есть чтобы их недовольство можно было связать с определенной территорией.

Прежде всего инспирируются активные выступления оппозиции. Желательно, чтобы они были достаточно массовыми, но в современных условиях это не имеет большого значения: существенен не сам новостной повод, а его отражение в мировых СМИ.

На своих митингах оппозиция должна выдвинуть простые, понятные, актуальные и при этом заведомо неприемлемые для властей требования. После этого перед руководством страны возникает фатальная развилка: никак не реагировать и этим продемонстрировать слабость государства или начать преследование оппозиции, показав «антинародную сущность режима». Принцип безальтернативности здесь выполняется автоматически — оба варианта приводят к одному и тому же результату.

Сначала в СМИ, затем на трибунах международных организаций начинается обсуждение положения дел с правами человека в «государстве X». Одновременно происходит переход от скрытого финансирования оппозиции к ее явной поддержке. Оппозиция начинает акции гражданского неповиновения, в стране вспыхивают беспорядки, происходят столкновения демонстрантов с полицией и армией, льется кровь. Можно блокировать все счета «государства X» в зарубежных банках. С этого момента в стране начинается финансовый и экономический кризис.

Далее, если правительство продолжает упорствовать, представители «поля» приступают к военным операциям. Прежде всего оппозиция снабжается оружием. Затем объявляется режим «закрытого неба» над территорией страны, то есть начинают сбивать военные самолеты «государства X» и уничтожать его военные аэродромы. На следующей стадии представители «поля» переходят к воздушному наступлению, а после полного уничтожения военной и гражданской инфраструктуры начинается военная операция.

Понятно, что у руководства «государства X» нет никакой возможности противопоставить «полю» что-то осмысленное. В конце концов это руководство уничтожают физически, оппозиция приходит к власти, а активы страны — авуары, природные богатства, инфраструктурные возможности, геополитический потенциал — поглощаются «полем».

Понятно, что агрессии «поля» противостоять невозможно. Но какая-то контригра должна быть организована, тем более что иной возможности у лидеров стран, подвергшихся рейдерской атаке, просто нет. Можно хотя бы стереть торжествующую усмешку с лица врага.

Формальные оборонительные действия вооруженных сил страны против «поля» не могут иметь успеха, во-первых, из-за явного превосходства противника в силах и средствах, как количественного, так и качественного, и, во-вторых, вследствие эффекта фазовой доминации: вооруженные силы постиндустриального уровня организации при любых обстоятельствах выигрывают у вооруженных сил индустриального уровня организации.

Опыт локальных войн 2000-х — начала 2010-х годов показывает, что «поле» стремится не к ограниченной войне, имеющей своей целью достижение тех или иных локальных преимуществ, а к полному уничтожению неугодных политических режимов и физическому устранению их лидеров. Вследствие этого компромиссный мир маловероятен, а стратегия, направленная на его достижение, должна рассматриваться как обремененная неприемлемыми рисками.

При этом «поле» представляет войну как сугубо ограниченный политический конфликт, не порождающий военные, политические, экономические риски и не затрагивающий непосредственно жизнь и имущество своих граждан.

В этой ситуации страна-объект атаки должна стремиться к предельной эскалации конфликта, к его перерастанию в большую войну. Такая война для страны гибельна, но не в большей степени, нежели ограниченный конфликт с предопределенным результатом, который развивается по правилам, продиктованным противником. Возможная выгода заключается в том, что большая война несет неприемлемые риски для обеих