Печать Индиго. Владыко Миров (3 книга) - Арина Теплова

— Да. Ты был в беспамятстве три дня. Росана ухаживала за тобой все эти дни. Ты болен. Ты должен лечиться. И жить без нее. Ее уже не вернуть, она ушла в Ирий…

— Она так любила восход солнца, — глухо простонал Владимир, смотря на лучи заходящего светила, которое опускалось за горизонт. И, опустив голову, тихо с болью добавил: — Ее свет так нужен мне…

— Мы должны возвращаться на остров. Лучезар будет волноваться.

— Это я виновен в ее гибели, — прохрипел вдруг молодой человек, остановившись. — Ведь Лучезар предупреждал меня, что опасно брать ее собой. А она так просила… Если бы я знал…

— Пойдем, Владимир.

— Пойдем… — согласился безжизненным голосом молодой человек, в последний раз бросив дикий и жаждущий взор на реку…

Глава IV. Астрахань

Когда Слава очнулась, она почувствовала, как ее удерживают чьи-то заботливые руки. Мирное покачивание экипажа навеяло на девушку неприятное чувство тревоги. Она открыла глаза и увидела над собой опасное смазливое лицо Федора. Это был не сон, это была реальность пострашнее любого кошмара. Ненавистный Артемьев держал ее на своих руках, не спуская мрачного зловещего взгляда с ее лица. Вскрикнув, Слава быстро села и забилась в его руках, пытаясь отстраниться. Молодой человек нахмурился и сильнее прижал легкое тело девушки к себе, не позволяя ей высвободиться.

— Успокойся, не надо вырываться, — проскрежетал он глухо. — Я уже говорил тебе когда-то, что ты все равно будешь моей. Зря ты убежала от меня. Но теперь справедливость восторжествовала. Ты снова со мной. И отныне навсегда.

Она судорожно сглотнула и начала лихорадочно размышлять, как убедить молодого человека отпустить ее. То, что она сидела на его коленях, в кольце неумолимых рук, нервировало и вызывало тошноту.

— У меня есть муж, Владимир Соколов, — произнесла Слава глухо, пытаясь вразумить его.

— Он не муж тебе... Я знаю, что церковного венчания не было…

Слава прикусила губу, едва не заплакав.

— Я могу сесть одна?

— Нет, — отрицательно замотал головой Федор. — Отныне я ни на шаг не отойду от тебя.

Она отвернулась, чувствуя его непреклонность. За прошедший год она почти забыла Федора, его неуживчивый, напористый и необузданный характер, который еще с детства пугал ее. Раньше она была под защитой Тихона Михайловича, затем Семена, сейчас же вновь попала во власть этого страшного человека, в темных глазах которого отчетливо читались нескрываемая похоть и торжество.

Когда он провел рукой по ее распущенным волосам, в душе Славы поднялось такое яростное недовольство, что она собрала все свои физические силы и резко дернулась. Ее рывок увенчался успехом, и Артемьев, не ожидавший от хрупкой девушки такой силы, невольно выпустил ее из рук. Она тут же устремилась в дальний угол, но Федор резко дернул рукой и цепь, привязанная к ноге девушки, натянулась. Она упала на колени. При этом Слава заметила, что цепь, которая шла от железного кольца, сковавшего ее ногу, вторым концом намотана на руку Федора.

— Прытка ты, Светушка, — проворковал Федор, наклоняясь над девушкой и вновь сажая ее на свои колени. — Только я проворнее…

Вновь его неумолимая рука, словно железным кольцом, сковала ее талию, а вторая начала нагло оглаживать округлости пленницы, то и дело стискивая широкой ладонью ее грудь и бедра, наслаждаясь их полнотой через ткань платья. Похоже, он совершенно не собирался церемониться с ней и продолжал свои домогательства, не обращая внимания на ее протест.

— Куда мы едем? — глухо спросила она, отвернув от него лицо и стараясь не замечать, как его жесткие пальцы перебирают ее распущенные волосы.

— Домой, в Астрахань. Сразу же по приезду мы обвенчаемся с тобой, и ты станешь моей женой, как и было предначертано тебе с самого начала.

Немного помолчав, Слава повернула к нему лицо и попыталась воздействовать на него гипнотическим взором, которому немного обучил ее в скиту Владимир.

— Прошу, отпусти меня, Федор, — начала она увещевательно.

— Нет.

— Ты же понимаешь, что это дурно, удерживать меня при себе силой.

— Ничего не дурно. Вот еще выдумала.

Слава видела, что ее гипноз совсем не действует на Артемьева, а от напряжения у нее начала кружиться голова. И вообще, она ощущала, что ее существо как будто что-то гнетет. Это началось в то мгновение, когда кузнец Темных надел на ее ногу железный браслет, и девушка подозревала, что именно этот мерзкий «подарок» Темных угнетает ее ауру.

— Я не стану твоей женой! — прошептала она непокорно.

Это заявление пленницы не понравилось Федору, и в следующий миг он жестко обхватил ее подбородок пальцами и, приблизив свое бородатое лицо, с угрозой прохрипел:

— Ты будешь моей женой. Я так решил, и так будет!

Его рука до боли сжала ее подбородок, и из глаз девушки брызнули слезы.

— Я люблю другого! — простонала она.

— Это неважно, — заметил почти безразлично Артемьев и отпустил ее лицо. Его собственнический взор впился в прозрачные озера ее глаз, и он добавил: — Я захотел тебя, и я тебя возьму. Пусть даже силой.

Последняя его фраза прозвучала зловещим пророчеством. В подтверждение своих слов Федор сильнее притиснул ее себе и нагло впился в губы. Слава начала вырываться, но он даже не напряг руки, поскольку ее сопротивление было слишком слабым для физически сильного и мощного Артемьева. Он целовал ее губы довольно долго, удерживая ее руки. Она пыталась отвернуться или отстраниться, избавиться от ненавистной ласки, но ему это было безразлично. Он был слишком авторитарным мужчиной, чтобы обращать внимание на желания женщин, а тем более на их недовольства. В мыслях Артемьев уже решил, что Слава немного попротивится ему, а затем смирится со своей участью, так как другого выхода у нее нет. Ведь именно это внушил ему тот мерзкий старик.

Спустя некоторое время молодой человек решил, что довольно насладился сладостью губ пленницы, и отстранился от ее рта.

— Ты забудешь его. И полюбишь меня. Иначе не может быть, — вынес вердикт Федор.

Слава хотела сказать, что никогда не сможет полюбить Артемьева, но поняла, что это бесполезно, потому что ее мучителя не интересовали ее чувства и мысли. Он слушал только свои доводы и только их считал правильными. Она лишь поджала губы от недовольства и терпела его объятья. Федор, довольный тем, что она успокоилась и, возможно,