Малыш на миллион - Айрин Лакс

— Окей, — усмехается и говорит в трубку, перейдя на русский. — Рат, поговорим, когда я буду дома.

Телефон Багратова ложится в мою ладонь, словно нагретый солнцем камень.

Я осторожно опускаю телефон экраном вниз. Перед Багратовым ставят на стол крохотную чашечку кофе, она смотрится слишком крохотной в его больших пальцах, покрытых татуировками.

Передо мной стоит завтрак — какое-то подобие оладий, салат, большая кружка с молочным коктейлем. Я почти ни к чему не притронулась, лишь немного поворошила фруктовый салат вилкой, он показался мне невкусным. Салат Багратова был вкуснее.

— О чем поговорить хотела?

Серафима

— О чем поговорить хотела?

— О вчерашнем.

— О чем именно?

— О том, что вы…

Мой голос прерывается. Но я заставляю себя говорить.

Ну правда, сколько можно прятаться…

С Багратовым сложно, просто невозможно, он давит и просто раскатывает меня своим хамоватым напором. Если так пойдет и дальше, от меня ничего не останется, буду в рот ему заглядывать, а потом плохо кончу. Как те дурочки, что под поезд бросаются от неразделенных чувств.

В том, что чувства будут неразделенными, нет никаких сомнений. Он ясно дал понять, что полигамен и хочет только развлечений, а мне слишком страшно позволить ему хотя бы это.

Тимур считает меня глупышкой, но вчера я поняла, к чему весь этот жар изнутри и волнения. Я наверное, самая глупая из птичек, что попадали в клетку, уже хочу большего и тянусь к нему, как к мужчине. Получив желаемое, Багратов просто вытрет ноги и пойдет дальше, даже не поняв, где сделал больно. Мне будет не просто больно, мне будет невыносимо жить.

— О том, что вы говорили. Не только вчера, но и вообще. О том, что отношения — это рынок. Привезли меня на море и захотели получить оплату в постели. Этого не будет! — заявляю решительно. — Пора обговорить условия нашего фиктивного брака. Вы хотите видеть меня не дикаркой, девушкой, привыкшей к роскоши и новым впечатлениям. Пусть так. Но я не согласна рассчитываться за это постелью! Если плата за красивые виды и новые впечатления — это использование моего тела в гнусных целях, я отказываюсь купаться в роскоши и лучше проведу все время наших договорных отношений в четырех стенах, подписывая нужные вам бумажки!

Чашка в пальцах Багратова внезапно трескается.  Раскалывается на осколки. Сминается как бумажная.

Рядом засуетился официант, принося извинения.

Багратов отмахнулся и приложил к ладони салфетку, промокнув кофе. Салфетка быстро потемнела от черного напитка, кое-где расплылось красное.

Кровь.

— У вас рана.

— Царапина.

Багратов обернул платок вокруг ладони и нацепил на нос очки-авиаторы.

— Продолжай, — откидывается спиной на кресле. — Я тебя слушаю. Что ты там хотела обсудить…

— Как же ваша рана?

Начинаю беспокоиться за его ладонь. Он, наверное, глубоко порезал, если кровь пошла.

— Чашка некачественная попалась. Просто туфта. Продолжай, я тебя слушаю.

— В целом, я сказала все, что хотела. Хочу увидеть договор и пусть там будет расписано все… Насколько я поняла, жена вам нужна не для постельных утех, а ради каких-то действий. Договоры подписывать, бумаги какие-то…

Тишина. Я комкаю между пальцев салфетку.

— И я не хочу неограниченный срок.

— Срок в договоре указывать не собираюсь, — резко отвечает Багратов. — Захочешь уйти — попросишь, подпишу развод.

— Вот так просто? — вдруг я засомневалась.

Слишком свежи в памяти слова Тимура о том, что от него не уходят. Вдруг это намек, что он от меня просто избавится? В физическом плане….

— Если я захочу уйти, мне нужна гарантия сохранности жизни.

— Что?

— Я не дура. Я многого не знаю. Но вы связаны с криминалом, — понижаю голос. — И знаю, как избавляются от нежелательных свидетелей в таких случаях, чтобы лишнее не сболтнули. Если я захочу уйти, мне нужна гарантия сохранности моей жизни.

Багратов молчит. Его лицо повернуто в мою сторону, но я точно не могу сказать, куда он смотрит — на меня или просто сквозь, как на пустое место. Сложно общаться с человеком, который выставил преграду в виде солнечных очков и фатального молчания.

Я перестала ждать, что он ответит.

— Хорошо! — говорит внезапно.

Даже не поверила в услышанное.

— У тебя будут гарантии, Мышонок! Но и я тоже хочу получить свои. Делай, что скажу, и без соплей. Без нытья. Все ясно?

— Если это не будет выходить за рамки приличного.

— Не будет. Границы будут весьма четкими. Я об этом позабочусь. Теперь завтракай.

— Я не голодна.

Он обхватывает меня за запястье пальцами и пригвождает к столу, говоря едва слышно:

— Я только что сказал, мне нужна послушная, исполнительная жена. Жена! Женщина, а не капризная глупышка!

Со стороны может показаться, как будто мы просто шепчемся о чем-то своем, как влюбленные парочки!

Но все не так.

Я молчу. Багратов нагнетает голосом. Тихим, но полным холодной ярости, от которой становится в тысячу раз страшнее, чем от открытых выпадов. Он ставит на место. В угол. За непослушание. Отхлестывает словами так, как не бьют ремнем.

— Ты съешь все, что я тебе заказал, поедешь всюду, куда я тебе скажу, и будешь смотреть в том направлении, в котором мне хочется. Потому что именно такой, мать твою, наш с тобой договор. Будешь исполнять мои приказы оперативно, без задержек и с улыбкой на улице. Учись улыбаться, даже если тебе этого совсем не хочется!

Я киваю быстро-быстро. Не хочу плакать, но вижу, как в чашку с салатом срываются капельки с моих ресниц.

— Я все поняла. Отпустите, мне очень больно.

Багратов разжимает пальцы. Левое запястье онемело от его хватки, я даже вилку не могу взять, как следует, выгляжу, как человек, неумеющий пользоваться столовыми приборами. Впервые понимаю значение выражения: еда на вкус, как вата. У меня она со стеклом.

***

На материке мы проводим целый день, Багратов заказал персонального гида, который возит по всем живописным местам. Даже в джунгли затянул, полюбоваться на местную флору и фауну.

В отель возвращаемся поздним вечером. Снова по разным номерам. Вещи появляются в номере каким-то чудом. Наверное, Багратов приказал. Он вообще о многом заботится, даже когда этого не заметно сразу, потом оказывается, что он подумал об удобствах раньше, чем что-то пошло не так.

— Завтра на остров. Послезавтра возвращаемся домой, — бросает вместо спокойной ночи.