Большой конфликт - Берт Хеллингер

и в теле. Этот отпечаток возникает из-за того, что в душе и в теле не могло завершиться определенное движение. Поэтому травму можно активировать, и тогда она обрушивается на нас той же тяжестью, что и тогда.

В семейных расстановках мы наблюдаем, что очень многие травмы относятся не к личному опыту, а переняты у кого-то из членов семьи. В таком случае речь идет не о личной, а о системной травме.

Системная травма всегда связана с отношениями. Где-то в отношениях что-то не было доведено до конца. Как правило, это означает, что так и не состоялось необходимое примирение, или тот, на ком лежит вина, – а вина всегда связана с людьми, – не взял на себя ее последствия. Тогда кто-то другой в семье берет незавершенное на себя и несет эту вину, как если бы она была его собственной. Это и есть системная травма.

Если работать с системной травмой как с личной и пытаться исцелить ее, например, при помощи лекарств или физических упражнений, этого будет недостаточно. Нужно принимать во внимание то, что системная травма требует иного подхода. Это означает, что нам нужно искать в этой системе того или тех, кто не был в нее принят, кто не был интегрирован, кто был исключен или не довел для себя что-то до конца. То есть мы смотрим системно и ищем, где находится первоначальная травма.

Если она обнаружится, то в расстановке с помощью заместителей можно задним числом инициировать примирение. Когда оно удается, тот, кто нес травму за другого, вдруг оказывается свободен. Просто благодаря тому, что травму вернули туда, куда она относится.

Когда мы имеем дело с травмированными детьми, то первое, что мы выясняем, это является ли травма следствием личного, опасного для жизни события или она носит системный характер. И тогда действуем тем или иным образом.

Но бывают и травмы, обусловленные судьбой, к примеру войной, которая затрагивает всех. Здесь одной индивидуальной или системной травматерапией не обойтись. Здесь от нас требуется нечто другое. Мы смотрим на судьбу и покоряемся ей, соглашаясь: «Да, это так, и это имеет право быть так. Я принимаю это так, как оно есть». Тогда то, что прежде было для нас травмой, становится силой, а наша связь с жизнью делается полнее и глубже.

Сейчас я проведу с вами небольшую медитацию. Вы можете закрыть на это время глаза.

Я предлагаю каждому войти в свое тело, пройтись по нему и почувствовать, где продолжают ощущаться последствия личной травмы, где она оставила след, где еще чувствуется напряжение или боль. Затем мы вынимаем эту травму из себя и ставим на некотором расстоянии. Вне нас она может перемещаться, куда ей хочется или куда ей нужно, пока она наконец не устанет.

Когда мы смотрим на нее, возможно, она смотрит на нас, как ребенок, который наконец-то счастлив. Тогда мы снова забираем ее в себя. Оказавшись в нас, она может выбрать свой путь, пойти туда, куда захочет, и, может быть, в конце концов она придет в наше сердце.

Затем мы входим в созвучие с нашей душой и, может быть, там тоже чувствуем старую травму, например, старый страх, или старую боль, или старое разочарование, или старую злость и вынимаем эту травму из себя. Мы смотрим, что она ищет, куда хочет пойти и где она, возможно, находит покой.

Затем мы берем – ведь это же просто образ – физическую и душевную травму за руку и смотрим вместе с ними вдаль, куда-то далеко за наши собственные пределы, на большую судьбу, перед лицом которой у всего есть свое место, поскольку то, что было и как оно было, было по ее воле, и мы говорим перед этой судьбой и этой судьбе: «Да».

Пример. Агрессивный мальчик

КАРЛ: Речь идет о мальчике, который ходит в шестой класс. Это интеграционный ребенок[3], в его случае особое внимание уделяется эмоциональному и социальному развитию. Он попал в нашу школу, когда к нему уже собирались применять дисциплинарные меры. Мы приняли его прежде, чем он успел вылететь из другой школы. Сейчас он ведет себя так, что опять есть риск исключения.

ХЕЛЛИНГЕР: Этого достаточно. Давайте посмотрим на мальчика. С помощью заместителей мы сразу получим значимую информацию.

КАРЛ: У его отца психотическая депрессия.

ХЕЛЛИНГЕР: Мы сейчас посмотрим.

Хеллингер выбирает заместителя для мальчика и просит его найти для себя место.

Заместитель мальчика смотрит вверх и разводит руки в стороны. И долго остается стоять в таком положении. Затем у него начинают сильно дрожать руки.

Хеллингер выбирает восемь мужчин на роль мужских предков, просит их встать в круг вокруг мальчика и взяться за руки.

Руки мальчика продолжают сильно дрожать. Затем он немного отходит назад. Предки обнимают друг друга за спину и встают вплотную друг к другу. Мальчик опускается на колени. Предки тоже встают на колени. Мальчик склоняет голову, предки прикасаются к нему руками.

Хеллингер выбирает еще двух мужчин и ставит их напротив друг друга. Как выясняется позже, один из них замещает отца мальчика, другой – еще одного предка.

Хеллингер просит заместителей встать и разомкнуть круг. Мальчика он тоже ставит в цепочку предков. Он просит их всех посмотреть на двух мужчин, которые по-прежнему стоят за пределами круга.

Заместители и мальчик медленно подходят к ним обоим и включают их в свой круг.

Мальчик и некоторые другие заместители совершают глубокий поклон. Но один из предков отходит назад.

ХЕЛЛИНГЕР указывает на одного из заместителей, которые были снаружи: Это отец.

Мальчик подходит к своему отцу. Они обнимаются.

Хеллингер просит остальных заместителей встать тесным кругом вокруг того предка, который отошел. Этот предок закрывает глаза и прижимает руку к сердцу. Мальчик вместе с отцом смотрит на него.

ХЕЛЛИНГЕР группе: Теперь травма там, где ее место, а мальчик свободен.

Заместители других предков еще теснее смыкают круг вокруг этого предка.

ХЕЛЛИНГЕР этому предку: Открой глаза и посмотри на каждого.

Предок начинает громко рыдать и опускается на колени. Другие предки встают на колени рядом с ним. Через некоторое время он успокаивается и ложится на пол. Некоторые предки крепко его держат и ложатся рядом с ним. Спустя какое-то время Хеллингер просит остальных предков отойти.

Отец обнимает своего сына.

ХЕЛЛИНГЕР указывает на предка, который лежит вместе с другими на полу: Тут произошло необходимое примирение. Теперь вся система успокаивается.