Быть жертвой больше не выгодно. Дополненное издание - Вероника Хлебова

• услышать себя;

• принять свое право на горе, тоску, одиночество;

• повыть на луну, поплакать, пожаловаться тем, кому доверяешь;

• отпустить;

• увидеть новые возможности самому, без подсказки.

Опыт

Мой сын (тот, которому 13) потерял телефон. Они вместе с братом летели в Ирландию учить английский. Рейс был сложный: стыковочный, к тому же ночной. Отвлекся и забыл в самолете. Остался без нужной вещи и без связи.

Большинство травматиков, столкнувшись с подобным опытом, начинают себя ругать на чем свет стоит. Или же целенаправленно ищут «маму», которая спасет, то есть возьмет на себя ответственность, подставит плечо, все исправит, компенсирует. Таков их личный опыт – в своей истории ошибок и потерь они встречали либо ругань и нападки с последующим ощущением себя как худшего человека на земле, либо им не давали пережить потерю: «Я все исправлю, только не порть настроение своим несчастным видом».

У травматика отсутствует здоровая модель присвоения опыта: отгоревал – нашел выход – сделал выводы. Для того чтобы она была, этой модели нужно научиться. Желательно – в детстве, когда все ресурсы человека служат этой цели – усвоить новый опыт.

У взрослого травматика ресурсы нацелены на то, чтобы выжить, сохраниться. Во-первых, удерживать свои чувства, аффекты, травмы, во-вторых, сохранить привычный порядок вещей, ходить привычными путями-дорогами… избегать нового опыта. Сил его переживать почти нет.

Травматик сопротивляется новому опыту – каким бы он ни был. Хоть новые отношения, хоть изменения в жизненном укладе… Травматику трудно сменить работу, завершить мертвые отношения, отпустить выросшего ребенка… У него нет ни модели, ни ресурса все это переживать.

«Какой смысл в этом горевании, в копании в старых травмах?» – такой вопрос задают мне клиенты.

А вот какой. Горевание – это первая фаза присвоения нового опыта, который расширяет возможности. Да, накопленное горе труднее пережить, чем ситуативное, как в случае с моим сыном. Но по-другому никак.

– …Ты расстроился? – спрашиваю я его, когда он мне звонит с телефона брата.

– Конечно, мам, а как ты думаешь?

– Я бы тоже расстроилась, если б осталась без нужной вещи и без связи… Ты немного погорюешь, а потом тебя отпустит.

– А что мне делать?

– Мы поможем отыскать вещь, свяжемся с авиакомпанией. Но проблему со связью тебе нужно решить самому. Что ты думаешь?

– Попробую отыскать местный магазин и куплю самую дешевую трубку.

– Как думаешь, твоего английского хватит? Нужно же и про тарифы разузнать.

– Хватит.

Я хочу, чтобы он получил опыт:

1. Ошибка – это не катастрофа. С ним все в порядке.

2. Потерю можно и нужно отгоревать.

3. Новый опыт – это новые возможности. Ошибка часто приводит к новым возможностям. Новые возможности – больше шансов жить, а не выживать.

4. За такую ценность нужно немного заплатить.

Совсем не о спорте

Когда моему среднему сыну исполнилось 4 года, я отвела его в бассейн. Мне хотелось, чтобы все мои дети научились плавать, так что в этом поступке не было ничего особенного. Но вдруг оказалось, что у него есть способности к плаванию. В смысле – способности для большого спорта. Так Дима оказался в детской спортивной школе.

В нашу жизнь вошли многочисленные соревнования, в которых он часто побеждал. Почти всегда побеждал. Я ликовала.

При этом я не хотела замечать, что ему было трудно. Он часто жаловался. В секции были ребята старше его, и они его задирали. Конкуренция, что поделать. Нагрузки были ему велики. Я постоянно уговаривала его: «Еще немного, еще чуть-чуть. А потом будет полегче». Легче не становилось.

Однажды, когда я провожала его на очередную тренировку, он никак не мог зайти в здание бассейна. На лице была написана мука. Я наконец-то прозрела.

Передо мной стоял выбор. Уйти – означало потерять большую возможность. Догнать ее, эту возможность, уже будет нереально. Поезд уйдет навсегда. Мой ребенок этого пока не мог понять. Однако сил его явно не хватало на то, чтобы тянуть эту возможность.

Я сделала над собой усилие и отступила. Сын забросил плавание.

Самое интересное случилось потом. Вопреки моим ожиданиям, он не заменил плавание другим занятием. Он забросил все занятия, которыми занимался до сих пор. И не соглашался ни на что, что бы ему ни предлагалось.

Видимо, ему нужно было восполнить силы. И, как я поняла позже, найти свою мотивацию. Ведь до сих пор он ее не имел. Плавание было моим желанием и моим усилием. Нам обоим было от этого тяжело.

Сын «ничего не делал» два года. Даже пробовать ничего не хотел. Я перестала настаивать.

В четвертом классе его заинтересовал спортивный бадминтон. Он попросил меня поговорить с тренером. Я так и сделала. Но с тех пор я не вмешалась ни разу.

Я наблюдала. Мне вдруг стало очевидно, что Дима любит игровые виды спорта, а не состязательные. Я видела, что ему самому нравится расти в своих умениях. У него появились друзья. Я больше не тратила свои усилия на то, чтобы его тянуть за уши. Он сам выбрал свое занятие и сам за него отвечал.

Потом что-то не заладилось. То ли тренер потеряла к нему интерес, то ли он сам остыл. Появилась неудовлетворенность. Он советовался со мной. Я предлагала разные варианты – от «поговорить» до «сменить школу или спорт». Но, как и прежде, активно я не вмешивалась. Невмешательство стало моей принципиальной позицией.

В этом году Дима записался в футбольную секцию. Играет с удовольствием. Да, он любит игру.

Сегодня его спросила: «Как тебе там?»

– Веселее. И честнее. Не то что с той бабой.

– Тебе здесь нравится больше? Почему?

– Тренировки проходят весело и интересно. Тренер злится иногда, но это не раздражает. Наоборот, смешно. Наверное, он добрее.

– Ты думаешь, что это связано с тем, что та тренер была женщиной, а этот – мужчина?

– Мммм… Нет все-таки. Они просто разные люди. Мне этот наставник и эта школа больше подходят.

Я снова ликую, но уже по другому поводу. Плевать на награды. Мой сын имеет собственную мотивацию и уже умеет выбирать.

Послесловие

Я хочу, чтобы те, кого я люблю, возражали мне, потому что мне не интересно иметь дело с подобиями меня, которые боятся возражать из страха.

Возражать, не соглашаться, подвергать мои ценности проверке может только другой, отдельный человек. А мне интересен другой человек с его опытом и ценностями.

Я хочу, чтобы те, кого я люблю, не