Сахар на дне - Маша Малиновская
Шрифт:
Интервал:
Но весь этот флер тает как предрассветная дымка, когда около двери в квартиру мы видим Кристину из 11-В. Она сидит на сумочке на полу и размазывает сопли и тушь по лицу. Ревёт. Что ещё за хуйня?
Лекс.
Рука Яны вздрагивает в моей, когда она видит нежданную гостью, но я крепко сжимаю её тонкие пальцы, чтобы даже мысли не допустить о побеге.
Увидев нас, Кристина перестает всхлипывать и поднимается, пошатнувшись на высоких каблуках. Бухая в стельку. С ненавистью смотрит на Янку, а потом концентрирует взгляд на мне. Губы вздрагивают, и она слизывает свои окрашенные в косметику сопли. Меня аж дрожь пробирает от отвращения.
— Что ты здесь забыла, Кристина? — спрашиваю спокойно, не выпуская руки Яны.
— Лекс, — всхлипывает она. — я… я помню условия, но не… не могу…
— Не можешь что?
— Без тебя!
Ёб твою мать. Приплыли. Сучка совсем попутала.
Я кожей чувствую, как напрягается Фомина. Хочется затолкать Яну в квартиру и объяснить Кристине, что ей приходить не стоило, но тут происходит то, чего я абсолютно не ожидал.
— Ты с ней спал? — твердо спрашивает Яна, все-таки высвободив руку и посмотрев мне в глаза прямо.
Пиздец. Врать я не стану. Да и с чего бы?
— Да.
— Предохранялся?
— Естественно.
— Значит, — моя бестолочь поворачивается к зареванной Кристине, — вы не могли заразить друг друга инфекциями, и ты не беременна. Так что, тебе пора.
Наверное, моя челюсть могла бы пробить пол, потому что я охуел настолько, что и сказать-то ничего не смог. Но то, что происходит дальше, шокирует ещё больше.
— Не ходи с ним, дура, — шипит Кристина, хватая Янку за рукав. — Он тебя попользует и вышвырнет. Причинит боль физическую и моральную. Но самое страшное, что потом ты проглотишь свою гордость и снова приползешь.
Кристина дёргает рукав на себя, а Фомина реагирует быстро: выворачивает руку, а второй резко бьёт Кристину в плечо. Скорее даже толкает, чем бьёт. Хочу вмешаться, но вдруг торможу себя. Яна должна почувствовать, что может и сама. Что у неё тоже есть зубы. Вмешаюсь, если ситуация выйдет из-под контроля.
От толчка Кристина отшатывается, едва ли не сворачивая ноги на своих каблуках, смотрит ошалело на Янку. А та начинает дрожать. Наверное, сама в шоке.
— Кристина, давай уже прекращать этот цирк, — всё же решаю вмешаться. — Тебе и правда пора. А если ещё раз вздумаешь сюда заявиться, то уже я тебе объясню, почему это плохая идея.
Можно начинать гордиться самим собой. Я просто верх сдержанности и учтивости.
— Да пошёл ты, Лекс, — Кристина вытирает тыльной стороной ладони нос и подбирает с пола сумочку. — Ты и твоя сучка просто созданы друг для друга, так что развлекайтесь. Только не звони мне, когда твоя сестрёнка в очередной раз осознает, что ты за дерьмо.
Пусть идёт. Хрен с ней — дурой.
Яна.
Алексей открывает двери и жестом приглашает войти в квартиру. Я переступаю порог на ватных ногах. Руки дрожат. То, что произошло, то, как я себя повела — просто ужасно. Всё вышло как-то само собой. Я среагировала, не задумываясь.
— Яна, проходи.
Смаргиваю ступор. Оказывается, я застыла у порога, погрузившись в свои мысли. Снимаю ботинки, Лёша стаскивает с меня пальто, снимает свою одежду.
Что я тут делаю? Зачем приехала?
— Мне нужно в душ, — Шевцов подходит совсем близко и смотрит в глаза. — Обещаешь не сбежать? Или мне забрать ключ?
Не могу понять, что сейчас плещется в его глазах. Шутит или говорит серьёзно? Тьма во взгляде клубится, не давая разгадать её.
— Я не сбегу.
Шевцов уходит, а я не знаю, куда себя деть. Что мы будем делать? Он обещал, что не тронет меня, но сдержит ли обещание? И хочу ли я, чтобы сдержал? Я всё ещё зла за эту неделю молчания, за то, что он сотворил со мной в ванной.
Иду в зону кухни, чтобы чем-то занять себя. Ставлю чайник на плиту, достаю из холодильника батон и сыр. На юбилее отчима было столько еды, но я вдруг проголодалась.
— И мне сделай.
Вздрагиваю от неожиданности. Я не заметила, когда прекратился шум воды, и уж точно не слышала, как Алексей подошёл ко мне.
— Я как-то просила не делать так больше, — выравниваю дыхание.
— Извини, привычка.
Шевцов усаживается на барный стул и наблюдает, как я укладываю сыр и посыпаю бутерброды зеленью. Ничего сложного в этом нехитром блюде нет, но упасть в грязь лицом мне не хочется. Алексей готовит вкусно, так что выглядеть неумехой было бы неприятно.
Ставлю тарелки и кружки на стол. Алексей внимательно наблюдает за мной, молчит. Он стал моим первым мужчиной, а я до сих пор смущаюсь рассматривать его тело. Влажные, наспех протёртые волосы беспорядочно торчат, придавая образу в приглушённом свете точечных ламп какой-то демонизм. Алексей после душа надел только домашние брюки, и я почему-то бесконечно долго смотрю на его босые ступни. Поднимаю глаза на сеть татуировок. Какая-то абстракция, напоминающая ползущие ветви от запястий и до самой шеи по правой руке, какой-то орнамент, подобный перьям крыла на левом предплечье, а выше уже знакомый чёрный дракон. На груди надпись на латыни «Intra in tenebras». Я знаю, что это значит. Тьма внутри.
Как заворожённая подхожу ближе и протягиваю руку. Кажется, будто буквы горят огнём, а я, как глупый мотылёк, лечу, не понимая, что погибну, едва прикоснувшись.
— Это неправда, — тихо шепчу, прикасаясь кончиками пальцев.
— Я сделал её давно. Больше пяти лет прошло, — Шевцов следит взглядом за моей рукой, обводящей по прохладной коже буквы. — И это правда, ты и сама знаешь.
— Что дальше, Лёша? — вопрос звучит приговором в тишине.
— Спрашивай конкретнее, Снежинка.
Это прозвище однозначно мне нравится больше. Но ситуацию не меняет.
— Не играй со мной, я ведь просила уже тебя однажды. Я не хочу потом как Кристина, вот так… — отворачиваюсь и обнимаю себя руками, потому что пробивает неожиданный озноб. Во рту становится сухо, потому что мне вдруг становится страшно услышать ответ.
— Кристина в прошлом, Ян. И ты — не она.
— Прошлое меня не интересует. Я хочу знать о настоящем, — решительно поворачиваюсь, чтобы посмотреть в глаза и понять. Пластырь нужно срывать резко.
Натыкаюсь на тёмные глаза в сантиметрах от моего лица. В выражении, во взгляде Шевцова столько эмоций! Каменного спокойствия, к которому я привыкла, как не бывало.
— Я не знаю, как правильно ответить на твой вопрос, Яна, — Лекс сжимает мои предплечья, заглядывая в глаза. — Я шесть лет бежал от тебя. И от себя. И я устал. Моё настоящее — это ты. И я растерян, не знаю, что нужно делать и как себя вести. Ты же мой психиатр, научи меня!
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!