Доказательство чести - Кирилл Казанцев

Уже через четыре часа после посещения представителями прокуратуры домика с кроватью в управление юстиции вошли двое. Они отозвали заявления, где просили ввести их в состав учредителей ресторанов «Третья пирамида», «Хеопс» и «Сфинкс», и передали своему человеку, работавшему в этой конторе, имена новых людей.

В это же время в кабинет управляющего банка «Доверие» прибыл сам Яша и велел ему перевести со своего счета все средства на вновь указанные реквизиты. Конечным пунктом пересылки денег явился «Свисс-банк» в Цюрихе, а новым владельцем счета — госпожа Шебанина, жена Яши.

Через полчаса после того как Локомотив спустился с крыльца банка, в квартиры Виталия Кускова, расположенные по всему городу, ворвались люди, не знакомые соседям. Они заходили в квартиры по трое и не предпринимали никаких усилий для того, чтобы остаться незамеченными для тех, кто жил рядом. Эти персоны покидали упомянутые помещения уже через минуту. Сей факт исключал даже слабую надежду на то, что они будут задержаны сотрудниками милиции, вызванными по такому поводу.

Взломщики вели себя дерзко. Очевидно, они знали, что Кусков тут плохо известен даже в лицо, поэтому не прятались. Квартиры были оформлены на различных людей. Поэтому наряды полиции, устанавливая хозяев и мотив нападений, не связанных с хищением имущества, заходили в тупик.

Локомотиву доложили, что Штука не обнаружен. Есть подозрения относительно того, что он покинул не только город, но и страну. На такие предположения людей Яши натолкнули газеты, найденные в двух квартирах, где жирными обводами маркера были обозначены горящие путевки в Прагу, Афины, Херес, и Анкару. Столь обширная география привела Яшу в такую ярость, что он разбил дома буфет и едва не сбросил с балкона своего человека, привезшего с третьей квартиры очередную газету с пометками «Сидней» и «Мадагаскар».

За один день он вычистил все те авгиевы конюшни, в которые даже не заглядывал в течение нескольких последних месяцев. Между тем Штука, единственный свидетель, который мог дать органам информацию к размышлению в деле поиска убийц Эфиопа, оставался неуловимым. Зная его натуру как свою, Локомотив велел браткам выяснить, где в городе за последние дни происходил беспредел, связанный с мордобоем, крушением мебели и чем-то в этом роде, вплоть до попытки затопления теплохода «Мария Ульянова», хорошо известного всем жителям Екатеринбурга.

Однако люди Яши возвращались ни с чем. Кусков почувствовал угрозу. Из друга он превратился в опасного и умного врага. Единственная черта характера, не раз ставившая Витальку в уязвимое положение, была им подавлена. Если бы Штука за последние дни хоть раз зашел в кафе или ресторан и выпил, то найти его не составило бы труда. Но сведений о его визитах не поступало ни из одного подобного места. К вечеру Яша уже склонялся к тому мнению, что Штука каким-то образом оформил выездные документы и покинул страну. Локомотив прекратил поиски. Теперь ему оставалось только ждать.

Он по-прежнему оставался с тем, что имел. Более того, владения, завоеванные в результате смерти Эфиопа, уже начали давать прибыль, и пока им ничего не угрожало. Кусков в любом случае не тот человек, который, сгорая жаждой мести, перейдет в ведение копов точно так же, как самому Локомотиву достались земли Ефикова. Штука — человек с понятиями. Он не станет предавать их даже тогда, когда на него будет давить реальный срок.

Поразмыслив, Яша пришел к выводу о том, что, сдавая его полицейским, Кусков обретет волю, но станет изгоем, в которого будет не зазорно воткнуть нож любому отморозку. Не продавая принципов, он останется тем, кем был, но сядет. Впоследствии Яша сумеет все объяснить Витальке и искупить свою вину хорошей долей в ресторанном бизнесе. Это можно было решить уже сейчас, но для этого нужно присутствие Штуки. На это в ближайшее время, как показывают события, рассчитывать не приходится.

Локомотив сделал максимум того, что считал возможным, и затаился.

Волнение любого человека обычно передается его близким. К таковым Яша относил лишь Марину, свою жену. Можно упомянуть Сороку и Подлизу, к мнению которых он иногда прислушивался. Остальные были не в счет. Хозяина они видели раз в месяц по большим событиям, поэтому манипуляции Яши оставались для них тайнами за семью печатями.

Но госпоже Шебаниной волнение мужа не передалось. Она столько нервничала в начале его деятельности, что теперь ей было на все наплевать. Каждый день шухера для Локомотива был последним, поэтому известие о том, что муж опять ступил на лезвие бритвы, ее должным образом не взволновало. Она проводила время дома, попивая джин-тоник и разговаривая с аквариумными рыбками.

Когда-то Яша запретил жене работать и бывать на людях. Мол, статус не позволяет. Сейчас последствия этого распоряжения приносили свои плоды. Мозг молодой женщины, и без того не обогащенный интеллектом, стал давать сбои. В тот момент, когда Локомотив носился по городу и заметал следы, она валялась на диване, пила, пила и пила. К безумному поступку Марина была готова уже давно, но для окончательного выпада все не было повода. Она хлебала джин и спорила с вуалехвостами.

Яша мужественно заметал следы, а что касается Сороки и Подлизы, то это отдельный разговор. Они были не низовыми братками, а конкретными бригадирами, понимали, когда наступает опасность, а когда можно идти в ресторан. Сорока и Подлиза видели нервозность лидера, были свидетелями переправки его средств за рубеж. Им самим прятать там было нечего, поэтому они переняли от Яши лишь постоянное ощущение запаха сгоревшей кожи.

Когда Локомотив совершал семимильные шаги и как белка перепрятывал запасы, они топтались на месте и видели, как над их головами стягиваются серые тучи последних августовских дней. Оба понимали, что, пока не поздно, нужно что-то предпринимать. Они решили держаться самостоятельно и тут же ощутили легкий дискомфорт.

Оказалось, что без Локомотива они совершенно не знали, какой поступок окажется правильным. У любой задачи существовало несколько вариантов решения. А вот какой из них приведет к удаче, позволит миновать нары?.. Этот вопрос оказался сложным, и тыкать пальцем наугад Сорока и Подлиза не решались. Бывшие вокзальные каталы были убеждены в том, что, начав открывать колпаки, крутимые копами, они обязательно превратятся в лохов и останутся ни с чем.

Нужен был момент, подсказка, которая направила бы их на верный путь. Вскоре такая возможность представилась, но только для Грошева, то бишь Подлизы. Вечером двадцать второго августа он сидел в своей двухкомнатной квартире, больше напоминающей склад организации, торгующей товарами широкого народного потребления, чем жилище, пил пиво и смотрел второй тайм матча «Спартак» — «Ростов».

Подлиза услышал звонок, чертыхнулся и снял трубку.

— Вова! — раздался металлический голос Локомотива. — Прыгай в машину и быстро ко мне.

— Яша, тут спорный свободный на пятьдесят девятой минуте!.. — попробовал отсрочить момент своего прибытия Вова.

— А я говорю, хватай свою задницу обеими руками и мчись в сторону моих ворот!

Удар Подлиза все-таки проконтролировал. Мяч просвистел над перекладиной. Он еще не успел врезаться в болельщиков, сидевших на тесном стадионе в городе Элисте, как Грошев облегченно махнул рукой и отправился заводить свой «Фольксваген».