Улыбающийся человек - Джозеф Нокс

Койл посмотрел на меня и сказал, понизив голос:

– Можете считать меня бесчувственным человеком, но, вообще-то, не очень приятно годами обманывать супругу. И в таком возрасте обнаружить нечто столь важное про себя…

– Остается вопрос: кто писал эти письма?

– Вы еще не поняли? – процедил он сквозь зубы, шагнув ко мне. – Это один и тот же человек. Других вариантов нет. Теперь довольны?

– Вы о чем?

– Никто, кроме человека, с которым я встречался, не знал о нас. Я был осторожен. – Он шумно задышал. – Только он мог сказать моей жене. – Вид у Койла был такой, будто до него только сейчас дошел смысл собственных слов. Он оглядел улицу невидящим взглядом. – Как в дешевой мелодраме. Предавший да будет предан…

– Вы продолжаете встречаться с тем человеком?

– Нет.

– В понедельник в вашей квартире я слышал чей-то голос. Можно поинтересоваться, кто это был?

– Нельзя. Отвалите.

Я кивнул:

– После того, как узнаю, с кем вас застала Наташа.

– Ладно, – сказал он, возвращаясь на тротуар. – Все равно идти уже никуда не хочется.

– Гиблое дело под названием «Фиг докажешь» против «Ни хера подобного».

Я спросил Сатти, есть ли законные способы помешать Оливеру Картрайту обнародовать видеозапись. Своим ответом Сатти отчетливо дал понять, что все попытки безнадежны и меня ждет полное и безоговорочное поражение.

Я понимал, что он прав.

Сатти на ходу жевал свой любимый сэндвич. Он считался завтраком, и после одиннадцати утра его не продавали. Сатти, не просыпавшийся раньше обеда, каждый раз выбивал себе сэндвич со скандалом. Похоже, ради этого он и ходил в кафе.

Я решил на время забыть про Картрайта и сосредоточиться на более конкретной задаче – деле улыбающегося человека. Койл назвал имя бывшего любовника, но я не мог начать его поиски во время дежурства. Становилось все труднее скрывать эту линию расследования от Сатти, тем более теперь, когда обнаружился такой клубок лжи и предательств. Может, все-таки поговорить с ним? Неожиданно блаженная улыбка сползла с лица Сатти. Он уперся взглядом в нашу машину.

В ней кто-то сидел.

Мы переглянулись, подошли ближе.

Сатти тихо выругался.

Дверца открылась, на пассажирском месте восседал суперинтендант Паррс. Он выставил ногу из машины и улыбнулся зловещей акульей улыбкой:

– На манеже все те же. Клоуны Рок и Мрак.

– Сэр, – выпалили мы хором.

– Добрый вечер, Питер, – обратился Паррс к Сатти. – Давно не виделись. Как жизнь?

– Не жалуюсь… – Сатти пожал плечами.

– А девушка, которую ты недавно арестовал, жаловалась. Ладно, поздно уже. Ты, наверное, проголодался. Мне нужно перекинуться словечком с нашим вундеркиндом. Так что сходи куда-нибудь, перекуси.

– Умираю с голоду. – Сатти сурово глянул на меня и пошагал обратно, дожевывая бутерброд. – Хорошего вечера, суперинтендант.

– И вам, детектив-инспектор. – Все так же с улыбочкой Паррс подождал, пока Сатти скроется из виду. Потом, не глядя на меня, тихо скомандовал: – В машину, быстро.

– Ты ведь себя еще молодым считаешь, Эйдан? Ладно, не отвечай. Молодость, она как красота. В глазах смотрящего. Да, ты еще молод. Девчонки на тебя заглядываются. У тебя работа, волевой подбородок. Шевелюра на месте. Другому парню твоего возраста я бы сказал, что у него вся жизнь впереди. Смекаешь, о чем пойдет речь? В январе у нас объявился гастролер. Это не то чтобы разгар сезона, так что он привлек внимание старой гвардии. Людей, у которых память на лица хорошая. Они и прозвище его припомнили. Билли-Тупотык. – Паррс улыбнулся. – Такое имечко сейчас не услышишь. Слишком старомодное, типа Дорис или Этель. Ну так вот, гастролеру было хорошо за шестьдесят. Пенсионный возраст. Однако там, где работает старина Билли, пенсию не платят. Те же старожилы сказали, что он «механик». – Паррс помолчал, потом улыбнулся. – Но не такой, который машины чинит. Кустарь-одиночка. Брался только за определенную работу. Мотался по стране, где заплатят – туда и едет. Для такой жизни нужна охота к перемене мест. Отсутствие корней и привязанностей. Чтобы нечего было терять. Потому-то, наверное, Билли не завел ни семьи, ни друзей. Немного похож на твоего улыбающегося человека. Да и на тебя. Ну что, догадался, какие проблемы устранял Тупотык?

– Людей, – предположил я.

– Верно. Десятки людей за много лет. Прокололся только один раз. Ну так вот, пришли мы в январе к нему потолковать, дверь высадили, а он сидит с набитым ртом. Бумагу жует. Вот умора! Наши молодцы перевернули его вниз головой и, скажем так, перекрыли ему носовые ходы, он бумажку-то и выплюнул. А на ней адрес. Ты бы его узнал. Как-никак живешь там. И еще слова: «Пусть помучается». – Паррс помолчал, давая мне переварить услышанное.

Я поймал себя на том, что слишком шумно дышу.

– Меня часто спрашивают, почему ты все еще работаешь в полиции, сынок, – продолжал Паррс. – Ты уже типа талисмана, который удачу ни хрена не приносит. Я всегда отвечаю, мол, надо же кому-то за Сатти писать рапорты. А ты – талантливый молодой детектив с блестящим будущим. Но мы-то с тобой знаем, что это сказочки. Мне просто выгодно держать у себя проштрафившегося сотрудника. На которого у меня столько компромата, что можно поручить ему особую работенку. Не доверяю я людям, Эйдан. Стоит довериться, и тебя тут же предадут. А вот когда человек знает, что ты можешь погасить его, как лампочку… вот тогда на него можно рассчитывать. Смотри, больше не ошибайся, сынок, я уже занес палец над выключателем.

Я ничего не ответил.

– Однако заказное убийство – это другая история. Нарушение баланса. В игре «мы – против них» есть одно незыблемое правило. Копов не убивают. Я сейчас не про маньяков и наркоманов – тем никакой закон не писан, – а про преступные синдикаты и кланы. Там люди с репутацией. Они не станут таким заниматься… Я ведь временами желал тебе зла, Эйдан. Для дела порой было бы лучше, если б ты пропал. Не появлялся бы на работе несколько недель. А потом из реки выловили бы обезглавленный труп, который опознали бы только по стройной фигуре и татуировке «ИДИОТ» на груди. Но заказное убийство – это слом системы. Если такое допустить, начнется анархия. Мир перевернется с ног на голову. Наш Билли-Тупотык – профессионал старой закалки. И этим отличается от себе подобных. Если попадется, рта не раскроет, будет молча отбывать срок. Лясы точить с нами он не собирался, да и не было на него ничего, кроме гнилой репутации и бумажки с твоим адресом. Так что я его отпустил, но велел исчезнуть из города. Насколько мне известно, он послушался. Потом я арестовал кое-кого. Хотел поговорить с теми, у кого телефонный номер Билли сохранен в быстром наборе. Собрал остатки старых кланов. Бернсайдеров, Франшизы. Включая твоего старого дружка Зейна Карвера. И объяснил им главное правило игры: копы умирают своей смертью, и никак иначе. Обрисовал то, что случится, ежели это правило нарушат. Ты еще жив, так что, похоже, они усвоили урок. С задней парты, правда, поднялась рука. Зейн Карвер. Любимчик учителя. Поблагодарил за потраченное время и за оказанную честь, но из любопытства поинтересовался, применимо ли это правило к бывшим полицейским? Например, к тем, кого выгнали с работы. Неприкосновенны ли они? Я ответил, что этот вопрос находится в компетенции менее важных чинов, чем я. Мол, с Господом Богом договаривайтесь сами. В нашу первую встречу ты и так получил самый последний шанс. Теперь у тебя его нет. Твоя жизнь в прямом смысле зависит от того, останешься ли ты в полиции. А это, в свою очередь, зависит от того, насколько я доволен твоей работой. Похоже на то, что я доволен, черт побери?