Гретель и ее бесы - Герман Рыльский

как место, – отмахнулся Гензель. – Я вообще предлагаю здесь переночевать.

– Серьезно? – удивилась девочка.

– А что? Среди камней можно спрятаться. Или ты хочешь ночевать под деревом?

Как по заказу, из леса донесся протяжный вой – сначала завыл вожак стаи, секунду спустя к нему присоединились другие волки.

– Ладно, уговорил, – согласилась Гретель. – Ночуем здесь!

Дети обошли строение по кругу. Некоторые камни стояли ровно, другие слегка наклонились. Южная сторона капища пострадала сильнее всего, как будто туда пришелся удар закованной в броню и вооруженной стенобитными машинами армии. Камни там лежали как попало, треснувшие и расколотые пополам.

– Вот здесь мы и переночуем, – постановил Гензель, заглянув под нагромождение валунов. – Смотри, тут настоящая пещера!

В дебрях Либкухенвальда нередко встречались дольмены – маленькие каменные домики, источенные ветром и дождем и вросшие в землю. Монахини говорили, что это сооружения язычников и что приближаться к ним – страшный грех. Рухнувшие колонны на южной стороне капища как раз образовали нечто похожее на дольмен – каменные стены, плоская крыша и нависающий над землей козырек.

– Как бы нас не завалило, – сказала Гретель, с опаской разглядывая нагромождение плит и обломков.

– Не завалит. – Гензель опустился на четвереньки и заглянул в темную дыру. – Они так, наверное, тысячу лет стоят. С чего бы им упасть именно сегодня?

Гензель заполз в «дольмен», Гретель вздохнула и последовала за братом. Оказавшись внутри, она принялась ощупывать стены. От шершавых, покрытых сколами и выбоинами камней тянуло холодом.

– Осторожней с локтями! – зашипел Гензель. – Ты меня чуть без глаза не оставила…

Для двоих в пещере было слишком тесно, но Гретель понимала, что до утра ничего лучше они уже не найдут. Как волчата в норе, брат и сестра принялись ждать рассвета. Говорить не хотелось – даже болтливый и острый на язык Гензель притих. Гретель сидела лицом к выходу, обхватив руками колени, и наблюдала за неспешным танцем теней и лунного света, что разворачивался на капище. Камень за ее спиной, казалось, истосковался по теплу и теперь жадно пил его сквозь плотную ткань куртки.

Гензель еще некоторое время ворочался, а потом бесцеремонно устроил голову на плече сестры и засопел. Гретель невольно позавидовала его спокойствию. Она не сомневалась, что так и просидит до самого рассвета, наблюдая, как тени от облаков скользят по залитому лунным светом капищу. Полоса света – полоса тени, и так по кругу. Алтарный камень, серый и гладкий, то появлялся, то исчезал, как будто не целиком принадлежал этому миру. Гретель смотрела на это мерцание, пока, к собственному удивлению, не обнаружила, что пещерка исчезла. Вместо нее появился собор Святого Генриха.

Где-то над головой певчие выводили монотонную мелодию, орга́н тянул низкую зловещую ноту, как будто органистка – пожилая Виктория Нойманн – испустила дух прямо за инструментом и теперь сидела, уткнувшись лбом в клавиатуру. А на кафедру тяжелой, размеренной поступью поднимался Дельбрук-младший в облачении инквизитора. Увидев его, Гретель вжалась в жесткую скамью. Под мышкой он держал «Жернова ведьм». Красный тисненый переплет украшали металлические уголки, на корешке виднелись строгие черные буквы. Гретель вспомнила, что по легенде обложка первого, рукописного экземпляра «Жерновов…» была сделана из кожи замученной ведьмы.

Открыв трактат, Нильс оглядел присутствующих, пока наконец не встретился глазами с Гретель. Его равнодушный, ледяной взгляд ничуть не изменился, когда он улыбнулся одними лишь губами и произнес:

– Сегодня я приведу вам неопровержимые доказательства того, что Гретель Блок – ведьма! И после моего выступления мы предадим ее очистительному огню!

Гретель принялась испуганно озираться. Кто-то должен остановить Нильса, объяснить ему, что это ошибка! Но люди, сидевшие справа и слева от Гретель, заерзали и отодвинулись, так что вокруг нее образовалось пустое пространство. Среди прихожан она заметила и соседей, и даже друзей – например, сестер Шепард и рыжеволосую Алису Йохансон, но все они одинаково отводили взгляды. Тогда Гретель обернулась и увидела отца.

– Папа, ты же мне веришь?! – воскликнула она. – Скажи им, что я не ведьма!

– Не ведьма, да. Только это уже не важно! – Ни с того ни с сего Томас Блок схватил дочь за плечо и начал грубо трясти. – Ты же видишь – все они больны. Но ты не переживай, они исцелятся. Выздоровеют сразу же, как понюхают твоего сгоревшего мяса. Поэтому нам придется тебя сжечь, Гретель… Гретель… Гретель…

Девочка встрепенулась и открыла глаза. Вокруг разлился густой мрак, и первая мысль, которая пришла ей в голову, – что она уснула в склепе, на берегу Зальц-Ахена.

– Гретель… просыпайся уже… – Гензель продолжал трясти ее за плечо.

– Что?.. Кто здесь?!.

– Да тише ты! – шикнул на нее брат.

Гретель сообразила, что после погони на Сыром Погосте миновало несколько дней и никакой это не склеп. «Мы спрятались под камнями древнего капища, – вспомнила она. – А собор мне приснился!»

– Слышишь пение? – прошептал Гензель.

До этого момента Гретель не обращала внимания на заунывные звуки, считая их отголосками ночного кошмара. А прислушавшись, поняла, что неподалеку действительно кто-то поет. Женские голоса стройно выводили замысловатую мелодию, чем-то похожую на «Глорию» композитора Хорна.

– Это что, месса? – спросила Гретель.

– Сомневаюсь… – пробормотал Гензель. – Точнее, может, и месса, но только не такая, как в церкви.

Гретель слегка подалась вперед. Засыпая, она смотрела на каменный «стол». Тогда развалины капища заливал холодный лунный свет, но сейчас луна скрылась за облаками. И в пещерке под рухнувшими колоннами, и за ее пределами царил одинаково густой мрак. В нем кто-то пел, странно коверкая латинские фразы. Многоголосый хорал то выстраивался гармоничными аккордами, то сходился острым диссонансом, от которого по загривку бежали мурашки.

Гретель продолжала вглядываться в темноту, когда в паре шагов от входа в пещерку что-то затрещало и вспыхнуло. Так внезапно загореться мог или керосин, или порох. Гретель показалось, что в ее глаза, уже привыкшие к сумраку, вонзились два раскаленных добела кинжала. Она зажмурилась и так резко подалась назад, что в который уже раз за минувшие сутки ее затылок встретился с чем-то твердым. Поляну огласили восторженные женские выкрики.

– Да что там творится, в самом деле?! – процедил Гензель.

– Не знаю, чертовщина какая-то, – сказала Гретель, потирая голову. Свет еще резал глаза, но она уже могла разглядеть брата и стены приютившей их пещерки. – Я думаю, если мы будем вести себя тихо, нас не заметят.

– Согласен. Переждем, – кивнул Гензель.

Костер полыхал у самого входа в убежище и не давал разглядеть, что же происходит на капище. Хуже того, пещера стала стремительно заполняться едким тяжелым дымом, который не поднимался вверх, а стлался по земле. Костер, похоже, был сложен из сырых веток, которые трещали