Царская дыба - Александр Прозоров

— А как же татары?

— «Казань брал, Астрахань брал, Шпака… Шпака не брал», — начал цитировать Костя, загибая пальцы. — Но попадется: и Шпака возьмем.

— А теперь, бояре, — вернув саблю в ножны, поднял кубок Зализа, — выпьем за здоровье государя нашего, Ивана Васильевича, да будут годы его долгими, а царствие благополучным.

Бояре Батовы дружно перекрестились.

— А что? — поднялся сапиместкий фогтий Виталий Кузнецов. — За Грозного выпить можно. Великий был царь. Почитай, именно он нашу Россию и создал!

Кузнецов одним махом осушил кубок и зашарил ладонью по столу — но никаких закусок не нашел.

— Клепатник, мерзавец твою мать! Ты где?

Но на этот раз слуга не откликнулся.

— Ладно, черт с ним, — отмахнулся фогтий. — В одном ты, Костя, прав. Сейчас в Европе такого фарта, как здесь, больше нет. Куцая она, все земли уже раздерганы. И сесть здесь в замке, застолбить право сильного: это последний шанс для нового человека стать истинным рыцарем и потомственным дворянином. Упустите — больше не появится.

Росин тоже поднялся с кубком в руках, оглядел своих одноклубников.

— За здоровье государя! — опрокинул он в себя вино, занюхал его рукавом и упрямо мотнул головой.

— Нет, Витя, русские мы. Никуда со своей земли за счастьем не пойдем. Сами выстроим.

— Ох, шатуны-шатуны, — махнул рукой фогтий. — Бесполезно с вами о рыцарском кодексе говорить. Придется самим крутиться.

— В Испанию можно податься, — неожиданно напомнил Миша Архин. — Они ведь недавно Америку открыли. Там тоже можно земли застолбить.

— В Америке рыцарей отродясь не было, юноша, — покачал головой Кузнецов. — И не будет. Да и через Европу сейчас лучше не ходить. Купцы французские, когда вино привозили, проболтались, что холера там гуляет. Города вымирают пачками… — он пьяно зевнул и упал назад на скамью. — Итальянцы все, говорят, в Крым от эпидемии свалили, англичане с кораблей сходить боятся. Скоро, наверно, и до нас доберется. Сейчас май, холодно. Вибрион в такой воде дохнет. А как потеплеет, так и на Руси падеж начнется… Тьфу, эпидемия, хочу сказать, будет.

Фогтий поднялся, нетвердыми шагами добрел до окна, сделал несколько глубоких вдохов свежего воздуха.

— Вот такие-то пироги, шатуны. Вы после июня-июля со своих мануфактур лучше не высовывайтесь. Подхватите этакую дрянь, всем клубом сдохнете. Я своих сервов уже упредил, чтобы во второй половине лета из фогтии ни ногой, и к проезжим купцам-молодцам даже пальцами не прикасались.

— Погоди… — поднялся Росин и пошел за ним следом. — Так ведь делать нужно что-то?

— А ничего не сделаешь, — снова зевнул фогтий. — Прививки против холеры неэффективны, антибиотиков нет. Водоемы дустом засыпать? Так и дуста тоже еще не существует. Единственное средство: карантин. Да и то я не уверен, что какой-нибудь носитель на наши земли не забредет. Границы ведь колючей проволокой все не заплетешь. Так что: не пейте сырую воду, мойте руки перед едой и молитесь. Молитва, она как витамины. Когда больше ничего не помогает, надеяться остается только на нее. И не шляйтесь нигде. Наши широты, вообще-то, холеростойкие, холодные. Сами не завезете, так и не подхватите.

— А юг? Юг России? Там что будет? Волга, Дон? Орел, Елецк, Тамбов, Воронеж?

— Вымрут, — устало пожал фогтий плечами, привалился спиной к стене и сполз вниз. — Ой, вымрут…

— А Москва?

— И Москва…

— Что такое? — крепко ухватил Зализа Росина за плечо. — Что он про Москву говорил?

— Эпидемия, говорил, идет. Холера.

Опричник испуганно отдернул руку и перекрестился. А Костя заметался вдоль стола мимо удивленных одноклубников, прослушавших половину его разговора. В затуманенном вином сознании возникали и тут же рушились планы один фантастичнее другого, но с каждым разом Росину становилось все яснее, что фогтий прав: останавливать холеру им нечем. Ее и в двадцатом веке с трудом гасили, а уж сейчас…

— Семен Прокофьевич, — резко остановился он. — А иностранцев у нас на границе ловить сподручно? Ну, подержать их месяцок в карантине, чтобы заразу какую не привезли?

— Так больных, Константин Андреевич, и так не пущают.

— Больных мало, — мотнул головой Росин. — Здоровых нельзя. Какой у холеры инкубационный период? Блин, не помню!

— Что-то типа недели, — почесал в затылке Андрей.

— Неделя… Ладно, пусть две. — Росин снова остановился перед опричником. — Всех иностранцев, на Русь приезжающих, нужно на границе останавливать, и под замок на две недели сажать. Обязательно! Если не заболеют за это время — отпускать. И так до первых холодов.

Фогтий что-то неразборчиво пробормотал, всхрапнул и медленно завалился набок.

— Как можно, боярин? — пожал плечами Зализа. — То ж купцы, посольские люди, бояре едут. Почто их под стражу сажать?

— Чтобы холеру не провезли! — Росин сжал и отпустил кулаки. — Тайно чтобы не привезли, понял?

— Как можно бич Божий тайком, ако золотой за щекой, протащить? — покачал головой Зализа. — Не дело говоришь, боярин. Где же это видано?

— Я, я знаю, Семен Прокофьевич, — ударил себя в грудь Костя. — Ты мне поверь просто. Лето подступает, жара скоро встанет, поздно может быть. Нужно до середины лета все сделать, до самого пекла.

— Все в руке Божьей, Константин Алексеевич, — широко перекрестился опричник. — Милостью его живем, он мора не попустит.

— Да ты чего, Семен Прокофьевич? — не поверил своим ушам Росин. — Холера ведь! Ты хочешь, чтобы в Москве холера была?

— Господь не допустит, боярин Константин, — опять перекрестился Зализа. — Что ты такое говоришь?!

— Да не Господь, люди допустить не должны! Люди! Ну, Семен Прокофьевич, ты хочешь, чтобы царь умер?

— Да ты что, боярин!!! — Зализа повысил голос и изменился в лице. — Речи охальные ведешь…

— А ведь может, — Росин понял, что попал в больную точку и решил давить ее до конца. — Может царь умереть. Знаю я, что против него вся эта мерзость придумана, для его уничтожения лазутчика подбирают…

— Нислав! — во всю глотку рявкнул Зализа. — Сюда!

— А?! — бывший патрульный милиционер, сбивая по дороге столы, ринулся на призыв командира.

— Верно ли говоришь, Константин Андреевич, — пересохшим, как присыпанная из печки зола, голосом переспросил Зализа. — Верно ли, что крамола тебе известна, супротив государя нашего Ивана Васильевича затеянная?

Росин понял, что перегнул палку, и хмель из его головы улетучился в считанные мгновения.

— Верно ли… — не дождавшись ответа, начал повторять вопрос опричник.

— Да вы чего, ребята? — первой спохватилась Юля. — Мало ли, что спьяну человек сболтнул? Да пошутил он!