Царская дыба - Александр Прозоров

Всхрапнули и понесли в сторону лошади — Прослав повис на поводьях первой, успевший более-менее оклематься после ран Малохин натянул поводья другой, но чистокровный арабский жеребец, высоко взбрыкивая задними ногами, унесся в чащу.

В воздухе загудело, и на отряд из крон ближайших деревьев ринулись крылатые, рогатые кошки. Они злобно шипели, вцепляясь когтями в руки и лица, хватая людей зубами, пытаясь ударить крыльями. Пожалуй, они смогли бы разорвать людей в клочья, но Зализа перед выходом из замка приказал одеть доспехи — чай, по чужой земле идут — и холодное железо смогло неплохо защитить воинов даже от бесовских когтей.

— Руби, их, руби! — столкновений с мечами и саблями крылатые кошки не выдерживали: они разваливались на куски, в их телах открывались широкие влажные раны, перепончатые крылья рвались в клочья. На несколько мгновений воздух расчистился, и одноклубники, привыкшие больше доверять огнестрельному оружию, торопливо запалили фитили.

— Алексей, что с тобой? — Росин подбежал к вырвавшемуся из объятий липы товарищу.

— Нога… — чуть не плача, ответил тот.

Костя присел, чертыхнулся, увидев висящую на ноге змею, выхватил нож

— Я пробовал… Головы новые отрастают.

— Сейчас… — Росин взялся сперва за голову: всунул нож под верхнюю челюсть, повернул, выдавливая зубы из раны, кинул голову на землю, придавил ее ногой, и тут обратил внимание на тихий зловещий шорох: это расползались в стороны из травы уже изничтоженные было кошки. На телах некоторых из них еще сохранялись следы ран, но большинство казалось совершенно целыми! Крылатые кошки торопливо забирались по стволам обратно в кроны.

— Что там, Костя?! — окликнул его Картышев.

— Сейчас… — гадюку Росин ухватил за хвост, потянул, отрывая тело от земли, и только после этого повернул подсунутый под зубы нож. Змея, судорожно дергаясь из стороны в сторону, закачалась головой вниз и Костя, раскрутив ее над головой, зашвырнул далеко в лес. Почти одновременно в кронах снова возник гул.

— Берегись! — Костя, не успев достать другого оружия, вскинул над головой нож, который тут же вошел на всю длину в пятнистую бело-рыже-черную кошку, но та в ответ вцепилась зубами и когтями передних лап в руку, а задними принялась старательно драть рукав рубахи и кожу под ней. Кровь заструилась ощутимым ручейком, затекая подмышку.

— Ах ты… — Росин свободной рукой сжал кошке горло, но та на явно смертельную хватку не отреагировала никак, продолжая жадно пережевывать руку. Он ухватил ее сверху за голову, сжал челюсти с боков, раздвигая их, а потом резко развернул голову на сто восемьдесят градусов… А потом еще и еще. Голова крутилась, словно была закреплена на шаровой опоре, и временами резко дергалась, пытаясь уколоть его короткими, но острыми рожками.

— На землю положи!

Костя присел, опуская кошку к земле, и Алексей несколькими сильными ударами приклада размазал ее в бесформенную кучу.

Грохнул выстрел, потом еще и еще. Росин повернул голову, и увидел, как воздухе кружатся клочья шерсти, обрывки крыльев. Еще выстрел — горсть крупнокалиберного жребия попала точно в цель, и летающую кошку разорвало, словно это было не живое существо, а снаряд праздничного салюта. Хотя… Костя посмотрел вниз, на отползающий в сторону липы бесформенный комок шерсти. Живое ли это существо?

— Дракон!

Это было уже слишком: по тропе, с которой они свернули на эту самую поляну, двигалась огромная шестилапая тварь, с восемью красными глазами по сторонам от огромных челюстей, полностью заменяющих ей голову. По темно-бурой спине тянулись ровные ряды шипов, больше похожих на акульи зубы.

Люди попятились к краю поляны — и по спинам их тут же захлестали ветви деревьев. Сквозь доспехи их удары почти не ощущались — но вот то, что ветви пытались выхлестнуть глаза, заставило всех выскочить назад на траву.

Приближающееся чудовище зарычало и смрадно дохнуло пламенем.

— Господи, ежы и-и-си, да приблизится царствие твое, да пребудет милость твоя… — боярин Батов, держа перед собой в далеко вытянутых дрожащих руках нательных крест, читал молитву, путая слова и целые фразы.

Росин, больше доверяя тяжелому свинцу, наконец-то схватился за огниво и запалил фитиль мушкетона.

— Отче наш, Иже еси на небесах! — голос боярина зазвучал уже более уверенно. — Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нал долги наша, якоже и мы…

Костя поднял оружие и с изумлением понял, что дракон тает — становится полупрозрачным, местами обрывочным.

— Морок!

Под ногами с тихими смешками раскатились в стороны серые и бурые комочки, а в воздухе опять зашелестели крылья — на них ринулись летучие мыши. Впрочем, после котов они показались совершенно нестрашными, несмотря на всяческое желание куснуть маленьким ртом или царапнуть лапками. Люди просто отмахивались от них, с ужасом взирая на окружающие деревья, неожиданно оказавшиеся смертными врагами. И прислушивались к тихому шелесту, с которым забирались обратно в кроны воскресшие снова крылатые коты.

— Сюда, дети мои, идите за мной, — показался на краю поляны лысый монах с одутловатым лицом. — Торопитесь, пока не пришла ночь.

Монах повернулся и неспешным шагом двинулся в самую чащу — и ни одно дерево его не тронуло. Люди рванулись следом — ни одна веточка, ни один листок не шелохнулся. Воины вздохнули с облегчением, вытягиваясь в цепочку за новым проводником.

Вскоре чаща стала редеть, деревьев вокруг становилось все меньше и меньше, что, с учетом последних событий, казалось благом, не смотря на то, что вокруг стали проглядывать черные бездонные окна, поджидающие беспечные жертвы, а под ногами непрерывным ковром стелилась тонколистая болотная осока.

— Святой отец, — окликнул проводника Прослав. — А куда мы идем? Нам бы к северу повернуть…

Монах никак не отреагировал, продолжая уверенно шагать по широко раскинувшейся топи.

— Святой отец!

Монах ускорил шаг.

— Ангеле Божий, хранителю мой святый, на соблюдение мне от Бога с небес данный, — забормотал Батовский смерд, тихонько осенив себя крестом. — Прилежно молю тя: ты мя днесь просвети, и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави, и на путь спасения направи. Аминь… — и Прослав перекрестил спину идущего впереди монаха.

Тот внезапно рассыпался в комок тины, потом медленно вырос до прежнего вида, но уже лицом к смерду и гневно прокричал:

— Что бы у тебя рука отсохла, сын мой!

Под мужиком разверзлась хлябь, и он провалился сразу по грудь.

— Это болотник! — заорал Прослав, в отчаянии лупя руками по разлетающейся в стороны ряске. — Не монах, болотник!

Росин моментально вскинул мушкетон и нажал на спуск. Грохнул выстрел, заряд картечи вырвал у монаха половину бока, обнажив состоящее из тины и водорослей нутро.