Идущие на смерть приветствуют тебя - Данила Комастри Монтанари

— Конечно, — радостно откликнулась пышнотелая Помпония.

— Два к одному, что Сервилию очень понравился твой новый стиль! — постарался угадать Аврелий.

— Понравился? Он потрясен, вернее сказать, сражен приступом неутолимой страсти! — сияя, сообщила Помпония.

Патриций улыбнулся, радуясь не только успеху подруги, но и тому, что возвращение Сервилия в лоно семьи освобождало его от угрызений совести из-за того, что он воспользовался расположением Ниссы.

— Ох, Аврелий, просто не знаю, как тебя благодарить! — щебетала знатная дама. — И подумать только, а я ведь сомневалась в нем! Знал бы ты, как я счастлива! О боги, я даже не устояла и рассказала обо всем Парису. Он так умеет сочувствовать! И он тоже доверил мне один маленький секрет… Он обручен!

— Вот как… — произнес патриций не очень уверенно, гадая, кто же мог оказаться избранницей Париса.

— И она отвечает ему взаимностью. Видел, какое красивое кольцо она подарила ему?

Да, сенатор хорошо его рассмотрел: то самое, которого недоставало в его шкатулке с драгоценностями. О боги, Парис и эта воровка Ксения! Аврелий невольно подумал: а как же к этому отнесется Кастор?

Впрочем, у него имелось сейчас много других дел помимо любовных проблем вольноотпущенников. Он пожалел, что пришлось несколько поспешно отпустить подругу, лишив ее удовольствия рассказать во всех подробностях, как ей удалось вернуть Сервилия на супружеское ложе. Но разве он сможет выполнить задание императора, если все время будет заниматься улаживанием семейных отношений своих друзей? Ему необходимо найти способ заставить Маврика выйти из укрытия…

Он не успел даже обдумать это.

— Там тебя ждет Галлик, — с мрачным видом доложил Кастор. — Плохие новости из казармы. Пока ты весело порхаешь из одной постели в другую или пытаешься навести порядок в семьях друзей, ретиарии Цезаря продолжают умирать один за другим, словно мухи. Думаю, вскоре, когда во всем Риме не останется ни одного гладиатора, Цезарь потребует твою голову! — с возмущением воскликнул он. — И давай договоримся: Рим немногое потеряет, если сложит голову знаменитый сенатор Публий Аврелий Стаций, а вот что будет с нами? Нас выбросят на улицу или продадут как рабов, с биркой на шее…

— Кто на этот раз? — вздохнув, спросил патриций.

— Гелиодор, сицилийский гладиатор, умер час назад.

— И спорю, на его шее тоже оказалась царапина, да?

— На шее — верно. Только не просто царапина, — пробурчал секретарь, уходя от ответа.

— Как это понимать? Говори точнее.

Кастор вздохнул.

— Ну… когда Гелиодор упражнялся с шестом, что-то случилось с ним, с этим шестом, и голова гладиатора отлетела на другой конец площадки.

— Боги небесные! — побледнел Аврелий. — Идем туда! — решительно приказал он. — А где, кстати, Галлик?

— На служебной половине. Я попросил его подождать там и просил также — из-за Ниссы — не заходить сюда. И сразу позвал тебя, — ответил Кастор.

Аврелий велел подать одноместный паланкин вместо обычного двухместного, чтобы поскорее добраться туда, где произошло несчастье.

— Кто-то повредил это проклятое устройство! — констатировал Аврелий, стоя у шеста.

Действительно, втулка, на которой крепились мечи, не выдержала, и колесо рухнуло во время движения. Гелиодор как раз подпрыгнул, чтобы не попасть в нижнее колесо, и его голова оказалась под ударом.

— Устройства эти проверяются каждое утро перед тренировкой, — заметил Кастор. — Втулку ослабили, очевидно, за несколько минут до начала занятий, то есть на рассвете, — предположил он.

— Что слышно о Чумазом? — пожелал узнать патриций.

— Исчез! — развел руками грек. — Но не думаю, чтобы далеко ушел. На днях его выловят в Тибре. Если Маврик руководил всем этим делом, то теперь он спит спокойно: все, кто знал что-либо, мертвы или исчезли…

— Но еще может дать показания Нисса, — возразил Аврелий. — И Ауфидий, который тоже связан с этой аферой. Что он делал в тот день там, у дома Сергия? Кроме того, остаются еще Галлик, Квадрат и Ардуина. Не удивлюсь, если кто-то из них куплен Мавриком… — заметил он. — Мы снова допросим всех, но сначала я хочу поговорить с врачом.

В санарии Хрисипп ожидал его и, как всегда, начал действовать на нервы.

— Ты, сенатор, наверное, хочешь, чтобы в поисках иглы я осмотрел шею и Гелиодора? В таком случае подскажи, с какой части шеи начинать — с той, что осталась у тела, или с той, что на откатившейся голове? — с иронией поинтересовался он.

— Оставь свои шутки! — возразил патриций. — Если мое подозрение верно, то скоро у тебя будут большие неприятности.

— Думаешь, это яд, не так ли? Ну конечно! Половина Рима пьет маковый отвар, но, как только находят следы яда, кого винят в первую очередь? Врача! — проворчал Хрисипп.

— Я ни в чем не стану тебя обвинять, если ты согласишься помочь мне, — возмутился Аврелий. — До сих пор ты не очень-то утруждал себя.

— Что угодно прославленному сенатору? — язвительным тоном поинтересовался хирург. — Чем могу быть полезен я, скромный коновал, могущественному сенатору и другу Клавдия Цезаря?

— Я хочу знать, не пропал ли недавно из твоего шкафчика с лекарствами какой-нибудь опасный препарат.

— Ответ только один — ничего не пропадало, благороднейший Аврелий. Можешь, конечно, мне не верить, но я никогда не держу в казарме ничего такого, что действительно может быть опасным. Я врач гладиаторов. Зевс покарал меня однажды, оттого и взялся я за эту работу. Я прекрасно понимаю с какими людьми имею дело. Если бы я принес сюда яд, они разорвали бы меня на части и поубивали бы друг друга.

— Ты мог бы продать его за немалые деньги, — предположил патриций, хорошо знавший жадность врачей.

Хрисипп выпрямился во весь свой внушительный рост. Потом смерил собеседника снисходительным взглядом, словно какое-то особо надоедливое насекомое.

— Чтобы обойти мои земли в Фессалии, нужно несколько дней, а мои стада столь многочисленны, что я уже давно перестал считать их по головам. Спроси о Хрисиппе в Элладе, и узнаешь, что никогда никто из моей семьи не нуждался в деньгах. Мои предки владели половиной Греции, когда твои потели за плугом, обрабатывая свои крохотные поля, — с гордостью заявил он.

— Но если ты такой богатый, что ты здесь делаешь? — поинтересовался Аврелий, не слишком поверив его словам.

— Обычный для римлянина вопрос! — сердито отозвался Хрисипп. — В молодости я сопровождал ваши армии, глупый и наглый римлянин, пачкаясь в грязи и пыли, смешанной с кровью, которую оставляли за собой ваши легионы. Таким образом, я изучил все, что известно сегодня об этом замечательном механизме — человеческом теле — и о его недугах. Теперь я стар и не могу больше следовать за вами в ваших убийственных войнах. К счастью, мне и не нужно далеко ходить, потому что изуродованных тел у меня сколько угодно и здесь, в Риме, на арене… И я могу продолжать свои исследования: даже Александрийский музей не располагает таким количеством трупов для вскрытий!