Ожившая статуя - Сандра Филд

— Спасибо, что говоришь теперь.

Близость ее тела сводила его с ума.

— Пойдем отсюда. Хочу остаться с тобой наедине.

— Ты правда рад меня видеть?

Искренне изумленный ее вопросом, он ответил:

— Естественно. Разве не заметно?

— Когда дело касается проявления тобой эмоций, я всегда сомневаюсь.

— В этом случае, милая моя Лорен, тебе не следует сомневаться. — Рийс с удовольствием увидел, как улыбка расцветает в ее глазах.

Они забрали багаж Лорен, выехали из города и выбрались на шоссе. Оказалось, что у них масса тем для обсуждения. Рийс рассказывал о мучительных неделях, проведенных в Эквадоре. Лорен — о спектакле, который посмотрела недавно. Они говорили о фильмах и книгах. И в очередной раз, Рийс был поражен ее необычным взглядом на мир и тем, как отражаются на ее лице мысли и чувства.

Начинало смеркаться. Когда из-за деревьев показался роскошный особняк в стиле восемнадцатого века, изысканный в своей простоте, глаза Лорен медленно расширились.

— Мы можем жить и в особняке, если хочешь, — смущаясь, объяснил Рийс. — Но я подумал, что тебе больше понравится в гостевом доме.

Съехав на дорожку, окаймленную голыми ясенями и буками, он сбросил скорость. Каменные стены гостевого домика венчала шиферная крыша. На дубовой двери висел рождественский венок. Золотой свет струился из окон, обещая тепло и уют. Лорен восхищенно вздохнула:

— Да. Здесь мне нравится гораздо больше.

— Я знал, что так и будет. Особняк хорош, когда надо произвести впечатление на нужных людей. Но для жизни он не подходит. Хейзел, экономка, обещала приготовить нам ужин. Ты, наверное, проголодалась… Давай, я возьму чемодан, а ты — букет.

Рийс говорил слишком много. Может быть, потому что был взволнован, как ребенок в канун Рождества? Или очень хотел, чтобы ей понравился дом, который любил больше всех своих прочих жилищ? Он нашел ключ и отпер входную дверь. От венка исходил приятный запах сосны, смешивающийся с нежным, утонченным ароматом духов Лорен. Чего точно не следует делать, так это набрасываться на нее.

Коридор украшали гирлянды из остролиста и омелы. Полированные дубовые панели отражали свет изящных оловянных канделябров. Рийс провел Лорен в гостиную, где в камине горел огонь. В углу примостилась пушистая елка, под которой притаилась большая картонная коробка. Рийс вдруг испугался: то, что представлялось ему отличной идеей вчера, сегодня казалось неуместной сентиментальностью.

— Я надеялся, что ты поможешь мне нарядить елку завтра. Поэтому попросил Хейзел оставить игрушки в коробке, — смутился он.

Лорен радостно хлопнула в ладоши.

— Здорово! Конечно, помогу! Какая чудесная комната!

Рийс очень любил гостиную, ее заставленные книгами полки и старомодную мебель с матерчатой обивкой.

— Окна выходят в сад. Смотри, морозник уже расцвел. Давай пальто, я повешу. И надо поискать вазу для твоей сирени. А то она уже засыпала лепестками весь ковер.

— Если бы я не знала тебя, то решила бы, что ты нервничаешь, — прищурилась Лорен.

Ее догадка была недалека от истины.

— Пожалуй, разогрею суп. Сколько сейчас времени в Нью-Йорке? Половина одиннадцатого ночи?

Она вскинула голову.

— Не хочу я супа. Давай поставим цветы в воду и пойдем в постель.

Несмотря на отвагу в голосе, ее пальцы, судорожно сжимавшие букет, слегка побелели. Переполняемый новыми, непривычными эмоциями, названия которых были ему неизвестны, Рийс ответил:

— Ты потрясающая женщина во всех смыслах этого слова. Согласен с тобой: нам пора в постель. Давай сюда сирень.

Но она продолжала держать букет.

— Я пойду с тобой.

В кухне Рийс сунул цветы в серебряное ведерко, налил воды и водрузил на стол.

— Нет, возьмем их в спальню, — настаивала Лорен.

Он взял ведерко, и они поднялись по лестнице на второй этаж. Из окна большой спальни тоже был виден сад и вековые дубы, закрывавшие особняк. Камин в стиле девятнадцатого века с ажурной металлической решеткой подчеркивал изысканность обстановки. Кровать под балдахином казалась центром всей комнаты. Рийс поставил сирень в угол.

— Хочешь, я разожгу огонь?

— Да, пожалуй… И еще я не отказалась бы от горячей ванны. После долгих поездок всегда хочется расслабиться.

— Ванная за той дверью, — кивнул он, присев на корточки, чтобы поджечь скомканную бумагу.

Языки пламени заплясали в камине. Рийс зажег свечи. Лорен здесь, подумал он. И будет рядом по крайней мере неделю. Только она и он. Никаких управляющих, никаких любителей вечеринок в пурпурных саронгах, никаких террористов. И, несмотря на все возрастающее в нем желание, никакой необходимости спешить.

Рийс присел на кровать, расшнуровал ботинки и снял носки.

— Хочешь, я тебе спинку потру? — крикнул он, бросив галстук на стул.

Из ванной донесся ее смех, заглушаемый шумом воды.

— Хорошо бы. Только при условии, что на тебе будет столько же одежды, сколько на мне.

Ухмыльнувшись, Рийс стянул с себя все, что еще оставалось на нем, и вошел в ванную. Лорен улыбнулась ему. Хотя вода заполняла ванну почти до краев, грудь девушки была открыта его взгляду, соблазнительно блестя в мерцающем свете. Он ощутил, как его тело тотчас же откликнулось.

— Наверное, мне не стоит тут засиживаться, — лукаво усмехнулась она.

Рийс опустился на колени у ванны. Волосы Лорен, убранные наверх, не закрывали изящную шею. Он взял ее лицо в руки и поцеловал, давая волю желанию, которое сдерживал на протяжении долгих недель. Лорен ответила с такой страстью, что у него закружилась голова. Рийс провел рукой вдоль ее тела, словно заново открывая для себя все его изгибы, наслаждаясь нежностью мокрой кожи.

— Пойдем в постель. Скорее, — пробормотал он, взял ее за руки и поднял.

Девушка перешагнула через край ванны и встала на коврик. Рийс снял с крючка большое полотенце и обмотал вокруг нее. Никогда в жизни ему не приходилось чувствовать такого внутреннего подъема, такой уверенности в том, что именно здесь его место. Лорен подняла на него глаза, в которых было написано одно лишь непреодолимое желание. Он снова поцеловал ее. Полотенце упало на пол.

Никто из них потом не мог вспомнить, как они добрались до спальни, где в камине уютно горел огонь, отсветы которого танцевали на потолке, а кровать уже ждала их.

Лорен лежала на спине. Ее мягкая грудь и горячие поцелуи возбуждали его все сильнее, так что он уже не понимал, как сердце умещается в груди и как не взорвется от предвкушения блаженства. Ее руки порхали по его телу, словно легкие бабочки, дыхание то и дело срывалось. Рийс старался сдерживаться изо всех сил, чтобы подарить ей все наслаждение, на которое был способен.