Огонь в твоем сердце - Дана Арнаутова

— Бъёрн, — простонала Йанта ему в плечо, едва сдерживая смех, — увидят же! Поставь обратно! Слышишь?

Вырываться, впрочем, она не пыталась, хоть на это ума хватило. Наоборот, обняла за шею, прижавшись так, что у Фьялбъёрна сладко потянуло в паху.

— Поставлю, — пообещал ярл, удобнее перехватывая добычу. — А лучше положу. Прямо в постель. Хорошо бы еще и выпороть заодно. Ты чем думала, когда соглашалась на такое?

— А что делать было? — вздохнула ворожея, окончательно расслабляясь в его руках. — Ты же все слышал… Ну хватит. Я сама могу идти…

Говорилось это из чистого упрямства, что понимали оба, так что Фьялбъёрн даже не посчитал нужным отвечать. Коридор, темный, освещенный только редкими масляными светильниками на стенах, казался бесконечным. Да где же спальня? Вроде в прошлый раз она была куда ближе.

Йанта, притихшая было в его объятьях, снова завозилась. Потянулась к уху Фьялбъёрна, ткнувшись в него горячими губами, и невинно поинтересовалась:

— А можно лучше в купальню? Бъёрн, я же не могу так лечь. Я вся этим логовом пропахла!

Запах от неё и вправду шел не из приятных, но больше из-за одежды, перемазанной в земле могильника. И вполне хватило бы обтереться мокрым полотенцем да переодеться в чистое, а лучше раздеться совсем, но Фьялбъёрн заколебался.

Купальни у Бо на славу. И, может, горячая вода сейчас — то что нужно? Банный жар, душистое мыло, скользкая под пальцами кожа… В глазах потемнело, он сильнее прижал к себе податливое тело, боясь попросту уронить — вот уж был бы позор.

— В купальню? — уточнил уже почти с надеждой, удивляясь, что голос не дрожит.

— Ага-а… — протянула Йанта снова в самое ухо, обжигая его дыханием. — Как ты думаешь, там никого нет?

«Если и окажется — выгоню, — подумал Фьялбъёрн. — Не показывать же тебя кому попало. И вообще — хоть кому! Моя, только моя…»

На очередной развилке он едва успел свернуть в нужную сторону, ноги сами несли к спальне. Но купаться, так купаться!

Деревянная дверь, плотно закрытая, чтоб сохранить жар, распахнулась от его пинка, едва не сорвавшись с петель. Переступив порог, Фьялбъёрн окинул взглядом просторный предбанник, больше похожий на гостевую комнату в богатом доме.

Посередине красовался длинный дубовый стол из толстых полированных досок, вокруг — широкие массивные скамьи ему под стать. На стенах оленьи рога с полотенцами и вязанными из шерсти и льна мочалками, Веники дубовые, липовые, можжевеловые, из лекарственных трав и каких-то вовсе не знакомых южных редкостей. На столе пара стеклянных кувшинов с запотевшими боками — явно с холода, содержимое светится сквозь прозрачные бока янтарем и рубином, а на серебряном блюде, окруженном такими же нарядными стеклянными чарками, ломти копченого мяса и рыбы, сыр со слезой, тонкие колбаски…

— Вот это да… — восхищенно протянула ворожея, выворачиваясь из его объятий и тоже оглядывая приготовленную роскошь. — А дроттен знает толк в отдыхе!

Фьялбъёрн про себя согласился, вспоминая, что ждет в соседнем помещении. Купальня из полированного камня, такая широкая и длинная, что можно поместиться вдвоем, чаны с горячей и холодной водой, печь-каменка: плесни на раскаленную плиту воды с капелькой масла — вмиг окажешься в облаке душистого пара.

Да, это не кожаная бочка на «Гордом линорме». И, может, именно такой жизни не хватает его девочке? Она ведь явно привыкла к немалому достатку, это сквозит в каждом взгляде, движении, манерах. Пусть в странствиях и научилась довольствоваться самым необходимым, но истинную суть не спрячешь. Для неё ли каюта «Линорма», где всех удобств — постель из мехов, свечи да ужин от кракена?

— Поставь меня уже, — то ли потребовала, то ли попросила Йанта, и Фьялбъёрн молча исполнил просьбу. — Так… Сюда точно никто не явится?

— Как явится, так и отправится, — сумрачно отозвался ярл, старательно гоня недавние мысли. — Да и не до купаний им.

— Это верно, — согласилась ворожея, снимая испачканные в подземной глине сапоги и аккуратно ставя их в угол. — Весь дворец празднует, кажется. Хотя…

— Что — хотя? — выдавил Фьялбъёрн, глядя, как тонкие красивые пальцы неторопливо расстегивают рубашку и медленно тянут с бедер облегающие, как замшевая перчатка, штаны.

— Я не видела Ньедрунг, — задумчиво обронила Йанта, поворачиваясь и вешая одежду на ближайшие свободные рога. — Она ведь всю эту кашу заварила, а потом исчезла. Правильно сделала, конечно, но все равно…

— Завтра найдем, — ровно пообещал Фьялбъёрн, и вправду собираясь поговорить с мерикивской гадюкой по душам. — А это что?

По узкой спине, на которой он уже знал губами и пальцами каждый позвонок, каждую ямочку и переливающийся под кожей мускул, тянулась багровая свежая ссадина, окруженная припухлостью. Темные пятна на плечах — явные следы пальцев. Там, где бедра переходят в плавный холмик зада, еще ссадины…

— Где? — рассеянно удивилась Йанта, проследив за его взглядом и изогнувшись так, что Фьялбъёрн едва не зарычал. — А, это… Он меня успел-таки швырнуть пару раз. Пустяки. Ты сам-то что не раздеваешься?

«Она и в самом деле не видит в этом ничего особенного, — с бессильной яростью понял Фьялбъёрн. — Подумаешь, синяки да царапины. Так близко к яремной вене… Проклятье, да эта тварь могла ей шею свернуть!»

— Что? — растерянно спросила Йанта, одним движением сдернув с волос ленту. — Бъёрн…

Глухо рыкнув что-то нечленораздельное, Фьялбъёрн одним шагом перемахнул разделявшее их расстояние. Сгреб в объятия, притиснул к себе, сжал, с мучительной тоской жалея, что не был там. Проклятье на рыжую голову мерикивской гадюки и седины дроттена Бо. Разгребли свою беду чужими руками! А эта… рыбешка зубастая… сунулась в могильник с одним ножом да факелом. А не сработай её магия? Пойди хоть что-то не так?

Зарывшись лицом во влажные, пахнущие землей и гнилыми листьями волосы, Фьялбъёрн дышал этим запахом, как лучшим на свете благовонием, ловя едва уловимые нотки аромата самой Йанты. Жива! Обошлось…

Перед глазами стояла оскаленная пасть с гнилыми, но игольчато-острыми зубами, мутные бельма, грязно-синяя кожа… А он сам? Кого Йанта видит в нем, когда целует, обнимает и ластится, подставляясь под его руки и губы. Неужели совсем не думает, с кем делит ложе? Поит его своей жизненной силой, согревая давно остывшее сердце, заставляя кровь бежать по жилам, а грудь — подниматься в дыхании. И не видит в нем такого же драуга? Нежить, существующую только по воле Владыки моря…

— Бъёрн… — прошептала прижатая к нему Йанта, не сопротивляясь, замерев, но Фьялбъёрн сразу очнулся.

Разжал пальцы, с усталым раскаянием подумав, что синяков у ворожеи сейчас добавилось. Погладил холодную влажную спину от основания шеи до ямочек на пояснице. Так, и вправду надо в тепло…

— Иди, окунись, я сейчас, — уронил, пряча взгляд от тревожно заглядывающей в лицо девушки.