Огонь в твоем сердце - Дана Арнаутова

Когда Йанта выбралась наверх, она уже давно потеряла счет времени. Три рывка веревки, снова привязанной к поясу, — и ее выдернули из подземного лаза, как морковку из грядки. Задыхаясь, захлебываясь немыслимо чистым и вкусным ледяным воздухом, она попала в объятия Фьялбъёрна. Всхлипнула, уткнувшись в надежное крепкое плечо, и тут же оттолкнула его.

— Потом… Спасибо… я…. Погоди! Я должна!

— Ты ранена? — рыкнул ярл, ощупывая её грязную влажную одежду. — Йанта!

— Нет, я цела… Я должна… Постой же!

Она повернулась к бегущим от дороги людям, молча дожидаясь, пока они окружат ее. Дышала, пила воздух, как драгоценное вино. Нет, еще жаднее, как воду после жаркого дня… А потом набрала его побольше и заговорила звонко, громко и ясно:

— Я, ворожея Йанта Огнецвет, выполняю обещание, которое дала Биргиру Ауднасону, воину Морского народа. Преданному, убитому и лишенному честного посмертия. Я обещала Биргиру рассказать о нем правду — и делаю это ради его памяти и покоя…

Она говорила в мертвой, застывшей, как айсберг, тишине. Простыми словами, на которые только и хватало остатков сил, рассказывала историю о двух друзьях и девушке Гудрун, умной и красивой, лучшей невесте Маархаллена. О том, как один из друзей, Биргир Ауднасон, добился согласия девы стать его женой и был счастлив. И как другой, Торвар Сигримсон, смирился и поклялся, что останется Биргиру другом. И как Торвар, видя, что Биргир честно держит данное невесте обещание и свадьба не расстроится из-за такого пустяка, встретил его на морском берегу и предложил ягодного отвара из своей фляги. Всего лишь отвар — это же не хмельной эль или вино? А удар сзади был точным и умелым — не только Биргир был хорош среди воинов дроттена Бо, Торвар ему ничем не уступал. Умом — так уж точно. Убийцу непременно стали бы искать, так что убийцей Торвар назначил камень, на который якобы упал виском Биргир. Что ж, убил его и правда камень, только в руке друга, а не на земле.

А потом Торвар утешил его невесту. И Гудрун смирилась, забыла… Ведь жизнь продолжается, а Торвар и раньше был ей люб, она просто не знала, насколько он лучше Биргира. И все пошло бы своим чередом, если б не три вещи…

— Обида Биргира? — подсказал кто-то Йанте, переводящей дух.

— Да, — кивнула она. — Обида и ненависть. Биргир люто ненавидел убийцу, только добраться не мог, тот хорошо понимал, кого ищет убитый, и по ночам из дома не показывался. А обиделся Биргир на Гудрун. Он ведь выдержал этот месяц без хмельного, честно выдержал. День его смерти — это был последний день спора. А варежки с носками она ему так и не связала — не поверила в его старания доказать свою любовь. Глупо… Но у мертвых своя правда. Биргир попросил… Пусть Гудрун свяжет ему варежки. И принесет на могилу. Он не встанет, конечно. Уже не встанет. Но обещания надо выполнять. И… пусть помнит его — он тоже просил. Она обещала стать его женой и любить вечно. Он дает ей свободу, но пусть первого сына назовет его именем. Самому Биргиру путь в дружину Гунфридра закрыт, но, может…

Она осеклась. Слезы потекли по щекам неудержимо, и она не стыдилась их, оплакивая молодого воина, погибшего так бесчестно и несправедливо. Бъёрн обнял ее за плечи, привлек к себе, и люди вокруг отступили немного.

— Вот, значит, как… — слышала она. — Торвар… А ведь и сегодня не пошел… Ну, ничего, погоди…

Люди Маархаллена шумели, а Йанта стояла, едва держась на ногах, но чувствуя, как огромный груз свалился с ее плеч.

— Он остался там? — негромко спросил драуг, и все снова притихли.

Йанта кивнула. И добавила, почему-то посмотрев на снова вынырнувшую из тучи луну:

— Я предлагала похоронить его в море. Сказала, что он же был убит. Все равно что в бою, просто предательски. Но Биргир… Он ответил, что хочет искупить свой грех. Он недостоин дружины Гунфридра за все, что сотворил. Он сказал, что будет спать, вечно спать. Но если на остров придет враг… или кто-то снова убьет друга или родича… Биргир… Он поднимется из могилы. И станет защитой и последним правосудием Маархаллена. Правосудием для мертвых.

— Достойная служба для воина, — уронил драуг.

Йанта опять кивнула.

— Пойдем, а? — сказала она Бъёрну, а получилось так, что всем. — Я так замерзла…

— Пощадите, господин дроттен, — сказала Йанта, улыбаясь почти с той же легкой любезностью, что и в начале этого дурного вечера. — Признаться, разговор с вашим бывшим подданным выдался не из простых. Мне бы отдохнуть, а то глёг завершит то, что не вышло у нежити, и «Гордый линорм» останется без ворожеи.

Вокруг толпились люди, не давая просто уйти, а какой-то безмозглый сын каракатицы заорал, что победительницу чудовища следует чествовать до утра и непременно послать за музыкантами, чтоб уж праздник, так праздник! Его радостно поддержали — с любой дуростью непременно кто-то согласится — и уже начали сдвигать столы к стенам и менять свечи…

— Празднуйте на здоровье, — бросил Фьялбъёрн, не пытаясь перекричать нарастающий шум, но тот вдруг сам собою стих, и следующие слова раскатились почти в полной тишине. — Хоть до утра, хоть до следующей зимы. А мы идем отдыхать. Бо, моя спальня там же, что и в прошлый раз?

— Ждет вас, друг мой, — подтвердил дроттен, поглаживая бороду, и в маленьких глазках мелькнуло одобрение: ему тоже явно было не до пира. — А ну, проводите гостей! Совсем ополоумели от радости? Госпожа ворожея примет нашу благодарность завтра.

Йанта кивнула и снова улыбнулась все так же весело, но уже слишком старательно, потом оглянулась на ярла, одними глазами упрашивая поторопиться.

— Сами найдем, — рыкнул Фьялбъёрн, подбавив в голос угрюмого раздражения, чтобы даже до самых усердных, готовых провожать через весь огромный дворец прямо к дверям спальни, дошло, что их услугам не рады. — Авось, не заблудимся.

Глянув так, что толпа мигом расступилась, освобождая проход, он уронил ладонь на плечо ворожеи и бесцеремонно повел к выходу, жалея, что нельзя прямо здесь подхватить на руки. На ногах ведь еле стоит, маргюгрова дочь, а туда же, улыбается, раскланивается, шутит. Ну, ничего, дай только из зала выйти.

Хлопнула за спиной тяжелая дверь, отрезая их от притихшего гомона, и сразу Йанта, сделав несколько шагов, резко выдохнула и остановилась.

— Что? — спросил Фьялбъёрн, разворачивая её за напряженное, окаменевшее под пальцами плечо. — Да говори же!

— Все хорошо…

Ворожея снова улыбнулась, уже не стараясь выглядеть веселой, глубоко вдохнула и пообещала: — Сейчас пойдем, погоди минутку.

По её лицу с прилипшими ко лбу влажными прядями плясали золотые отблески настенного факела, скрывая бледность, но даже так было видно, что губы побелели, а глаза превратились в темные провалы.

— Пойдем, конечно, — согласился Фьялбъёрн, слегка наклоняясь и подхватывая возмущенно охнувшую ворожею на руки. — А ну тихо! У Бо не дворец, а целый город. И ты на сегодня свое отходила.