Дело встревоженной официантки - Эрл Стенли Гарднер

– У меня есть личные и частные причины. Я знал, что еслиобвиняемой удастся оправдаться и доказать свою невиновность, несмотря наотсутствие стодолларовой купюры, то подозрение падет на меня. Я не могдопустить подобного: у меня есть кое-какие далеко идущие жизненные планы. Этоправда.

Мейсон несколько минут молча не сводил глаз со свидетеля, апотом заявил резким тоном:

– Это все.

– Секундочку, – остановил Баксли судья Черчилл. – Мнехотелось бы узнать, почему вы раньше не сказали правду?

– Потому что мне не хотелось признаваться, что я пыталсяподложить сто долларов в шкаф.

– Вы знали, что находитесь под присягой, когда заняли местодачи свидетельских показаний?

– Конечно.

– Тем не менее вы скрыли реальные планы, пытались врать отом, когда получили стодолларовую купюру, старались представить, что эта купюраоказалась у вас случайно, вы не объяснили свои мотивы появления в доме СофииАтвуд.

– Да, я сделал многое, чего не следовало делать, –согласился Баксли. – Но вы не можете обвинить меня в попытке сфабриковатьобвинение и подтасовать доказательства против мисс Эллис. Я старался помочь ейвыкарабкаться из затруднительного положения, в котором она оказалась.

– Вы не говорили об этом окружному прокурору?

– Конечно нет.

– Очень странное дело, – заметил судья Черчилл. – Здесь естьаспекты, которые мне не нравятся. Совсем не нравятся. Я не собираюсь заранееприходить к каким-либо выводам до того, как услышу все свидетельские показанияи стороны представят все доказательства. Но уже сейчас вполне очевидно, чтоблаговоспитанная на вид молодая женщина обвиняется в преступлении приобстоятельствах, которые кажутся суду весьма подозрительными. Мистер Бакслиможет покинуть место дачи свидетельских показаний. Приглашайте следующегосвидетеля, господин окружной прокурор. Но, хочу заметить, что вы по меньшеймере слишком рано приступили к представлению своей версии в суде.

– Мистер Мейсон не объяснил, что он делал в доме – покрайней мере, так, чтобы эти объяснения удовлетворили меня, – заявил ГамильтонБергер. – Если высокий суд намерен рассматривать сомнительные обстоятельства…

– Меня не интересуют мотивы мистера Мейсона, – перебил судьяЧерчилл окружного прокурора. – Перед нами только что выступал свидетель состороны обвинения, который признался, что скрыл факты. Он представил версиюсвоего поведения, которая значительно отличалась от правды, а под давлениемперекрестного допроса признался, что незаконно проник в дом в ночное время сцелью сфальсифицировать улики по этому делу. Это предварительное слушание. Мыпытаемся отправлять правосудие по мере своих возможностей. Я понимаю, что этоне процесс с участием присяжных, но тем не менее суд не вчера родился, господинокружной прокурор, и вполне очевидно, что в этом деле имеются подозрительныеаспекты.

– При сложившихся обстоятельствах я прошу высокий судпредоставить отсрочку до завтрашнего утра, – обратился Гамильтон Бергер к судьеЧерчиллу. – За это время я смогу собрать дополнительные доказательства ирешить, продолжать дело или прекратить его и подождать, к чему приведут травмыСофии Атвуд, а потом рассматривать вопрос перед Большим жюри.

– У защиты есть какие-нибудь возражения?

– Никаких, – ответил Мейсон.

– Прекрасно. Слушание дела откладывается до десяти часовзавтрашнего утра. Суд разрешает отсрочку и надеется, что за это время – снастоящего момента и до завтрашнего утра – будет проведена большаяисследовательская работа, если слушание будет иметь продолжение.

Судья Черчилл встал и отправился в свой кабинет.

Гамильтон Бергер развернулся и, не сказав Мейсону ни слова,покинул зал суда.

Выйдя из зала суда, Мейсон повернулся к Полу Дрейку. Весьвнешний вид адвоката свидетельствовал о возбуждении.

– Пол, ты понял? Ты понял?

– Что я должен был понять?

– Вся картина нарисовалась. Стюарт Баксли сказал правду. Невсю, конечно, но большую часть. Теперь мы представляем, с чем имеем дело.

– Так с чем же?

– Пол, ты так и не догадался? Титан с водой сдвинули.

– Сдвинули?

– Конечно! Он стоял в спальне миссис Атвуд. Возможно, онасидела на диете и пила только дистиллированную воду. Один титан с водойнаходился и на первом этаже, я его помню. Второй стоял в ее комнате. А егосдвинули.

– Откуда ты знаешь?

– Слепая в него врезалась.

– Слепая?! – воскликнул Дрейк.

– Конечно. Мы потеряли бдительность и не заметилиочевидного. Стюарт Баксли пытался отвести внимание от этого дома. Пока полициясчитает, что украдена стодолларовая купюра, а София Атвуд лежит при смерти,никто не имеет права поселиться там и взять все в свои руки. А если СтюартуБаксли удалось бы добиться оправдания Катерины Эллис, а затем убедить еевернуться жить в дом Софии Атвуд, он оказался бы любимцем семьи. Ты понял, Пол?

– Я вижу твой энтузиазм и возбуждение, – ответил Дрейк. –Так что там со слепой?

– Это мы действовали как слепые. Катерина Эллис сообщиламне, что в доме водятся привидения, она слышит шаги по ночам, но свет никто незажигает. И кто-то находился в доме, когда мы там с тобой дежурили, – кромеСтюарта Баксли. Слышались странные звуки, словно кто-то передвигался вшлепанцах.

– В темноте?

– Слепой человек живет в вечной темноте. Слепая женщиназнает дом, как ладонь своей руки.

Внезапно по лицу Дрейка стало видно, что до него дошло, чтоимеет в виду Мейсон.

– Да будь я проклят! – воскликнул детектив.

– Быстрее, Пол. Надо выяснить, что произошло с твоейоперативницей, представляющейся слепой.

– Поедем на твоей машине или на моей?

– На твоей, – решил Мейсон. – Мне надо подумать.

– Пока это у тебя неплохо получается.

– Но мне следовало догадаться раньше! Боже, какой я идиот!София Атвуд и эта слепая вместе затеяли какую-то игру. Слепая знает расположениекомнат и всех предметов в этом доме – что именно и где находится…

– А зачем было кому-то двигать титан с водой? – не понялДрейк.

– Вот в этом весь вопрос. Его подвинули, но у миссис Атвудне было времени поставить его на место, а лицо, стукнувшее миссис Атвудфонариком по голове, не знало, что титан оказался не на своем обычном месте иего следует вернуть туда, где он должен находиться.