Северная сторона сердца - Долорес Редондо

сон, который вот-вот должен была прийти, прийти в любой момент.

«Спи, это твой последний шанс!»

В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь резким шелестом страниц в книге Флоры, пока через двадцать минут из коридора не доносился голос матери, приказывающий сестре гасить свет.

Если перед этим Амайя не засыпала, то знала, что дальше этого сделать уже не удастся.

«Ты не справилась, и теперь она придет».

С этого момента минуты и часы сменяли друг друга, а она все ждала.

«Ни в коем случае не ложись на спину!»

Если Амайя лежала на спине, — помимо жара ее дыхания, она чувствовала близость ее губ, волосы, скользящие по ее лицу, капельки горячей слюны, увлажнявшие ее щеку, а этого она вынести не могла.

«Ни в коем случае не ложись на спину!»

А еще нельзя было смотреть в сторону двери; если она ложилась к ней лицом, невозможно было не открыть глаза и не следить. При виде ее силуэта, четко обозначившегося в прямоугольнике двери, Амайю начинала бить дрожь, которую она не могла унять. Да, она закрывала глаза, крепко сжимала веки и притворялась спящей, но было поздно; обе они знали, что Амайя не спит, обе знали, что она все видит, и почему-то у нее было чувство, что это увеличивает чужое садистическое удовольствие, что она питается ее страхом, когда наклоняется над ней, чтобы сказать:

— Спи спокойно, маленькая сучка, сегодня хозяйка тебя не съест.

Амайя отчетливо слышала звук, с которым стекала ее слюна. Костяной скрежет зубов. Чувствовала кожей чужое улыбающееся лицо. И умирала от страха.

«Нет, не смотри на дверь».

Теперь она всегда ложилась лицом к стене; услышав, как хозяйка крадется по коридору, она закрывала глаза, замирала и молилась.

«Отче наш отче наш отче наш отче наш отче наш…»

Лежа на спине или лицом к двери, Амайя была так же беззащитна, как и повернувшись лицом к стене, однако в этой ее позе был вызов, который оскорблял ее, смущал и беспокоил в равной степени. Это демонстративное презрение приводило ее в ярость, но в первую очередь сбивало с толку. Хозяйка знала свою силу и ужас, который вызывала в ней, но когда Амайя впервые поджидала ее, отвернувшись к стене, произошла перемена. Она слышала, как мать вошла в комнату и подошла к ее кровати. Она чувствовала, как чужие глаза пристально смотрят на нее, так старательно сжимающую веки, что сразу становилось понятно, что она только притворяется спящей. Амайя чувствовала ее дыхание на своем ухе, на щеке, чувствовала жар, горевший у нее на губах. Приоткрытый рот Росарии был совсем рядом, когда она глубоко вдохнула, собираясь заговорить: несколько волос Амайи прилипли к ее зубам. Время шло, но она так ничего и не сказала, лишь промычала что-то, дрожа от бессилия. Затем вдруг отстранилась — волосы Амайи выскользнули у нее изо рта — и ушла. Словно на прокрученной в обратную сторону кинопленке, она попятилась к двери спальни и остановилась там, наблюдая за дочерью, а Амайя молилась, теперь уже с широко открытыми глазами, обращаясь во тьму:

«Отче наш отче наш отче наш…»

Глава 18

Смычок

Новый Орлеан, штат Луизиана

Вечер субботы, 27 августа 2005 года

Амайя открыла глаза. Неужели она уснула?

— Саласар, — тихо позвал ее Джонсон, — агент Дюпри на связи.

В машине действительно раздавался голос Дюпри. Голова кружилась. Амайя сосредоточилась, чтобы понять, о чем он говорит.

— Целая семья была найдена мертвой у себя в доме в Тампе, штат Флорида. Эмерсон и Такер сейчас на месте преступления. Они у нас на громкой связи… Агент Такер, мы вас слышим.

Голос Такер звучал едва разборчиво, когда агент перечисляла совпадения. Амайя все еще чувствовала себя увязшей в сетях сна. Помехи на линии и сильный акцент Такер мешали понять ее, и Амайе пришлось приложить усилие, чтобы разобрать сказанное.

— Речь идет о Сэмюелсах, но это могла быть любая семья из нашего списка. Я как будто снова в Техасе: все то же самое, один в один. Родители, трое детей, два мальчика и девочка, и бабушка. Следы от связывания, выстрелы в голову из револьвера двадцать второго калибра, принадлежащего отцу. Головы направлены на север, возраст тот же.

— Мы ошиблись, это не Новый Орлеан; на этот раз его занесло во Флориду, — пробормотал Джонсон.

— Мы не ошиблись, у нас там половина команды, — возразил Дюпри.

«Ага, половина», — смиренно подумал Джонсон.

— Агенты Эмерсон и Такер продолжат расследование, будут охранять тела жертв, изучат место преступления и все улики, которые удастся обнаружить. Как только тела позволят перевезти, они будут присутствовать на вскрытии. Мы остаемся здесь. С момента убийства Алленов прошло всего четыре дня. Очевидно, что он ускорился. Что-то заставляет его быстрее расправляться с семьями, и вряд ли он сейчас остановится. Думаю, он придет сюда, — сказал Дюпри. — Так что вы ничего не потеряете.

— Агент Такер, — перебила его Амайя, — это заместитель инспектора Саласар. Вы сейчас там?

Расстояние придало голосу Такер металлический оттенок.

— Да, мы тут с коронером.

— Проверьте, нет ли рядом с телами скрипки. Если стоять у убитых в ногах, то она наверняка окажется где-то над их головами. Скорее всего, выглядит как любой другой предмет, сбитый ураганом.

Прошло всего две секунды, прежде чем Такер ответила:

— Да, я вижу скрипку. Лежит на полу между головами матери и старшего сына, слегка под уклоном вправо, придавлена сверху опрокинутым стулом. Как вы узнали, что она тут будет?

— Саласар, объясните мне, что происходит, — потребовал Дюпри.

Вместо ответа Амайя жестом указала на Джонсона и, устало закрыв глаза, снова склонила голову к окну.

Неожиданно для себя Джонсон нисколько не разозлился на это и просто ответил:

— Агент Дюпри, мы приехали. Детектив Булл паркуется во дворе отеля. Увидимся через минуту. Агент Такер, попробуйте найти смычок от скрипки. Если это Композитор, его не будет.

* * *

Дюпри выслушал показание Эндрюса, тщательно изучая фотографии с места преступлений. Он согласился с тем, что на одной из фотографий, сделанных в доме Мейсонов, имелось нечто похожее на подбородник и скрипичную деку. Они попали на снимок случайно, когда фотограф снимал трупы. Несмотря на то что место преступления было тщательно отснято, обилие разбросанных вещей, смешанных с грязью, пылью, ветками и прочим мусором, а также попытки очистить тела от прикрывавших их стульев не позволяли точно реконструировать изначальный вид сцены. В убийствах в Кейп-Мей, Бруксвилле и Киллине места преступления рассматривались как результат стихийных бедствий, и основное внимание было направлено на спасение возможных выживших. На других фотографиях ничего похожего на скрипку видно не было.

Джонсон посмотрел