Дальняя командировка - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Знакомство состоялось быстро. К столу вышла смущенная Нина, стала ухаживать, подавать гостям чашки. Поремский наблюдал за ней с улыбкой, а Турецкий смотрел на Владимира, который, казалось, словно изнывал от желания сделать девушке что-то приятное.
— Я думаю вот чего, — сказал наконец Турецкий. — Вам, Нина, известно, где остановились еще двое наших сотрудников, Володя и Галя?
— А как же, я ж их и устроила у Ленки.
— Это далеко?
— Не очень. А вы хотите туда? — нахмурилась она.
— Нет, я хотел бы их обоих — сюда. Чтобы прикинуть, что уже сделано.
— Я сбегаю! — с готовностью сорвалась она.
— Нет, я предлагаю вам сходить вместе с Володей. Ну а ты, Володя, посмотри там, прикинь что есть и надо ли их дергать среди ночи или пусть отдыхают. Не возражаешь?
— Нет проблем, шеф!
— И девушке будет защита. У вас тут по ночам как, шалят? — Турецкий обернулся к егерю.
— Все бывает. На той неделе, к примеру, сразу семь машин дорогих к ангелам отправились.
— Красиво живете! — покачал головой Александр Борисович.
— Да ведь... и не жалуемся. Оно хоть и город, а все большая деревня.
— А что, Тихон Платонович, пока нет ребят, давайте поговорим. Я читал ваше письмо к Вячеславу Ивановичу. Говорю сразу: Славка — мой друг, причем давний. Поэтому можете ничего не стесняться, говорить как ему. Он, кстати, уже звонил моему Володе, — Турецкий кивнул за дверь, куда ушли Поремский с Ниной, — и обещал быть завтра до обеда. Но тогда у нас будут другие дела. А пока есть время, расскажите мне, что тут произошло на самом деле? Кто виноват во всей этой дикой истории? Если бандиты, так при чем здесь изнасилованные девушки? Вообще кому в голову пришла такая расправа и за что? Если вы это знаете...
— Про что не знаю, говорить не буду, — подумав, сказал егерь, — а вот кто главные злодеи, этого не утаю. И грех на душу не возьму, потому что это не грех, мерзавца мордой в его дерьмо окунуть...
Он очнулся от тупой боли в затылке. Вокруг пахло то ли бензином, то ли старой соляркой, ржавым металлом и застарелыми фекалиями.
Он лежал на куске брезента, разостланного либо на утоптанной голой земле, либо на прогнившем деревянном полу. Руки были спеленаты чем-то липким за спиной, точно также связаны были и щиколотки ног. Под головой — это он почувствовал сразу — лежала, видимо, его собственная фуражка.
Узкий луч света от нестерпимо сильного фонаря бил прямо в глаза, слепя и не давая возможности поглядеть по сторонам.
— Что, мусор, очухался? — услышал он равнодушный низкий голос. — Что ж ты, падла, так фраернулся?
Хотел ответить, но только тут понял, что и губы его тоже залеплены. Обычно это бандиты делают с помощью широкой ленты скотча. И тут был, похоже, тот случай. Значит, он в руках бандитов? Но почему?!
На его участке никаких разногласий с бригадой Прапорщика у майора не возникало. Каждый занимался исключительно своим делом. Сенькин получал свой доход от одних предпринимателей, братва — от своих, влияния практически не пересекались, значит, и претензий друг к другу быть не могло...
Но может быть, подумал вдруг майор, это они ему мстят за то, что во время зачистки подполковник Затырин велел взять с десяток бойцов, на которых упало его подозрение в связи со взрывами и поджогами последней недели? Ну так это к Затырину! Он-то, майор, здесь при чем! Пусть сами разбираются! Или они просто не знают и потому взяли его? Так надо это дело быстро исправить!
И Сенькин забился, замотал головой, показывая, что срочно хочет говорить.
Черная рука со стороны резко, с болью, сорвала с его губ липкую ленту. И майор первым делом вдохнул полной грудью.
— Братаны, вы знаете, кто я? — задыхаясь, спросил наконец.
— Головка от ...! — грубо ответил тот же голос. — Че пасть раззявил, мусор? Колись по делу, а то хлебало обратно залепим. Кто братанов сдал? За что замели?
Спросили про самое неприятное. Надо выкручиваться. А это значит — валить на подполковника. В конце концов, лично от майора, от участкового, ничего не требовалось при зачистке. Ну назвал адреса, про которые спрашивал подполковник. Так это ж в основном кто? Сволота всякая, которая лично его не уважала и в грош не ставила. А с братвой он конкретных дел не имел никогда. Зачем же ее сдавать?
И вот это все он попытался сбивчиво и, захлебываясь в торопливости, изложить.
Самое поганое, что он не видел, кто перед ним, лиц не мог различить, а от луча фонаря проклятого слезы текли из глаз и еще больше слепили. Но им было наплевать на его страдания.
Последовали новые вопросы, кто придумал зачистку? За что избивали молодежь в клубе? Куда девок всех увезли? Где их насиловали и кто конкретно?
И от новой серии вопросов в голове майора возникло подозрение, что, возможно, и не совсем бандиты его допрашивают, хотя они и разговаривают на матерном языке пополам с феней. И он стал оправдываться, что сам ничего не знал, что и его тоже подставили начальники, сделали крайним, хотя он всегда стоял за своих и не давал местных в обиду. В общем, вертелся ужом, доказывая свою полную невиновность.
— Вот же падла, мусор, — сказал все тот же грубый голос, — это за кого ж он нас держит, брателла? Дай я ему его же пушку в очко загоню?
Майор поизвивался еще, подергался, но привычной тяжести пистолета на боку не обнаружил, — значит, вытащили.
— Ништяк, лучше кабанчика подпалим... Горелку взял?
— Ща...
Через короткое время Сенькин услышал и даже увидел, как чуть в стороне от него зашипела, забила, то стихая, то усиливаясь до свиста, острая, ядовито-синяя струя пламени. И майора затрясло, заколотило так, что тело стало, словно само по себе, уже без его участия и как бы помимо его воли, извиваться, скручиваться и выгибаться, чтобы бессильно опасть и снова напрягаться и дергаться до сумасшествия.
Короткий, плоский удар по лицу сразу привел его в чувство.
— Либо ты колешься, сучара, либо поджариваем тебя, начиная с яиц. Кто придумал зачистку? Кому нужна была разборка?..
Резкое шипенье горелки, поставленной возле уха, подсказывало быстрые и максимально полные ответы. Все стал рассказывать Сенькин, ничего не скрывая, — как приехал к нему Затырин, что пил, чем конкретно занимался с его сотрудницей Люськой, которую он специально для этой цели и держит при себе, как он потребовал список, кого в нем отметил, а потом вызвал ОМОН. Много чего рассказал, пребывая будто в полузабытьи. А после, как ему стало известно на другой день, все, кого в тот вечер забрали в клубе и позже, по домам, сознались в совершении многих преступлений. Там и хранение оружия, и наркота, и проституция, и бандитизм, сознались в поджогах и взрывах, ничего не забыли — «висяков» зараз немерено закрыли, один бог знает сколько...
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!